В огромном зале сонно и прохладно. Вялые покупатели походят на манекены. Уходить не хочется, но моя неприкаянность всё больше бросается в глаза.
Пятый.
В вышеупомянутый день я прохаживался по огромному супермаркету. Люди поуверенней ничтоже сумняшеся назвали бы его гипермаркетом. Однако я никогда не обладал ничтоже-сумняшестью. Да и не стремился. Поскольку не понимал, что это такое. Неудивительно, что посреди прохладных стеллажей я впал сначала в мечтательность, а затем и вовсе почувствовал себя интимно(!).
Явилось ли первое причиной второго? Сомнения есть, и весомые. Но если взвесить все "за" и "против", то... Не знаю. Возможно. Возможно, ощутить интимность каким-то иным способом просто невозможно.
Улыбаясь уголком губ, я разглядываю товары. Взгляд трётся между коробками молока, падает плашмя на пухлый кефир, стукается об сырки: шурх-шурх-шурх! Однако с моими глазными яблоками всё в порядке, не особенно-то я ими и верчу. Да и в целом не слишком мельтешу туловищем. Несерьёзность и спокойствие стали краеугольными камнями моей новой личности.
Стоп. "Моей новой личности"? Уже?
Я прислушиваюсь к мыслям и... да, действительно! Это мысли другого человека. Вау! Откуда они? Напоминает голос харизматичного радиоведущего.
Я прослеживаю их ход, словно рисуя пунктирную линию на карте сокровищ. Я всё плотнее обёрнут новой личиной. Перспектива, вложенная в голову незнакомого человека: искры чужих воспоминаний, несвойственных мне восприятий. Мм-м... Непередаваемо.
Внешний контур моей психики теряет непрерывность, сквозь него проступают нескладные очертания чего-то нового. Затем контур расходится, внешняя оболочка осыпается.
В огромном зале сонная прохлада. Уходить не хочется, но моя неприкаянность всё больше бросается в глаза. Ожившие манекены подбираются ко мне всё ближе. Но живым им меня не взять!
Здесь, в скученности вкусных съедобностей я нашёл нового себя. И теперь я -- рожденный заново. Я зановорождённый. Я прореинкарнировавшийся.
"Люди, трепещите! Я реинкарнированно-рождённо-заново-новый! Агрх!.."
Мой шаг направлен к выходу. Выйдя на крыльцо, я достаю миниган, и лавина пуль обрушивается на ряды автомобилей, срубая зеркала и случайные головы. Припаркованный металлолом гулко вбирает в себя пули, из пробитых баков хлещет бензин. Раздаётся первый взрыв. Второй. Завеса пулемётного огня не оставляет вяло плетущимся прохожим ни единого шанса.
"- безумная реплика1 -", "Ахахаха!"
Меня охватывает приступ хохота.
"Ахахаха!"
Я смеюсь, пока не начинаю
"Ахахаха!"
Я смеюсь, пока не начинаю
"Ахахаха!"
Я смеюсь, пока не начинаю
"Ахахаха!"
Я смеюсь, пока не начинаю различать в своём смехе писклявые гопнические нотки. Это охлаждает мой пыл. Вспоминаются какие-то ролики в ютубе. Я хмыкаю. Чувствую себя интеллигентным юношей. Сдержанным, рассудительным. Подобающе, с превосходством фыркаю.
"Молодой человек!" - окликает меня пожилая женщина. Рефлекс нахлынувшей вежливости заставляет откликнуться.
"Да, мадам, в чём дело? Понести вам сумку?"
Однако стоило обернуться, как шквал огня обернулся вместе со мной. Лупоглазую незнакомку разносит на куски! Я отшатываюсь, мямлю неловкие извинения, хочу вернуться к "бодрячковости".
"Ё***аврот!" - кричит испуганный бомж-алкаш-попрошайка. Его забрызгало кровью. Он начинает плеваться, дрыгать руками-ногами, опрокидывает коробку с мелочью, встаёт на колени, падает, расшибает лоб и в нелепой позе умирает.
Из-за быстрых перемен настроения происходящее становится чуждо моему самочувствию, но я-таки делаю усилие и иду на зачистку мегаполиса. По дороге я с горьким чувством вспоминаю былую интимность, ведь вместе с её утратой я утратил и остатки серьёзного спокойствия, получив вместо него разрушительное и несерьёзное не-совсем-спокойствие.
Водители мрут за рулём, падают на руль, въезжают на газон. Пешеходы омертвело валятся друг на друга. Всё это начинает утомлять. Голос в голове рассказывает новости.
Я бросаю миниган, подхожу к опрокинутому грузовику, аккуратно стукаюсь об угол кузова, расшибаю лоб и в нелепой позе умираю.
Занавес опускается. Конец. |
