Мой сосед дед Макар по субботам и воскресениям часов в одиннадцать утра включает пилораму. Он ходит по двору, курит и громко разговаривает. Пилорама херачит в холостую. Она жужжит и скрежещет в предвкушении свежей древесины. Дед Макар курит одну самокрутку за другой и ходит по двору. Его губы шевелятся. Пилорама работает как автомобиль «БелАЗ», как трактор «Т-150». Ничего не слышно.
Мне становится жутко интересно, о чём так увлечённо рассуждает дед Макар. До меня доносятся только отдельные фразы или слова. Йобаныйстыдблять… неебаться пролетариат… переебать бы тебя в дышло… жуй клевер, соси хуй…
Я не могу больше терпеть и насиловать своё любопытство. Я иду во двор к деду Макару. Дед Макар, продолжая разговаривать, протягивает мне руку для рукопожатия. Его конечность жилистая и ещё крепкая.
Жестом он приглашает меня присесть на лавку. Пилорама херачит со страшной силой. Дед Макар на мгновение исчезает в сарае и выходит с едва початой банкой самогона и алюминиевой кружкой огуречного рассола. Он наливает в стаканы колдовство. На его руке набита татуировка: огромный якорь и знаки «ВМФ СССР 1959». Он продолжает разговаривать.
- Злоебучие пидарасы, блять, вонючие ублюдки, проворовались, сцуко, уроды неславянские, пидарасы, я бы вас всех выебал и высушил, вот у него, блять, к примеру фамилия Фердыщенко или Сидоров, вроде бы хохол или кацап, блять, а вглаза посмотришь – монгол монголом, блять, и тот другой, его дружок, хуесос жидовский, пропили страну, проебали флот к хуям, рыбу в озёрах глушат, ещё и лес пиздят безбожно, народное добро, блять, сердце, мать твою, и лёгкие планеты, сцуко…
Дед Макар, вдруг, резким движением вырубает пилораму. Она глохнет и ещё какое-то время вращается по инерции.
- Ну что, зёма, вонаебнём? А то нервы уже что-то ни в пизду стали, - говорит дед Макар и берёт стакан.
Мы выпиваем и молча закуриваем. Над нашими бошками высоко в небе висит солнце, красное, как холодильник. |
