- Давайте называть вещи своими именами, - предложил Вяземский и плюнул Булкину в правую ноздрю.
- Лэнд-Лиз, - сказал Калмык и въебал Булкина слева.
- Обереуты никогда не любили Ахматову, - включил защиту Булкин.
- Непесди, - успокоил его Калмык.
- Ты, видимо, чмо и пидарас, - предположил Вяземский и плюнул Булкину прямо в ухо.
- Я, ребята, думаю, что Аполлинер - это последний европейский поэт, а Блок - тоже последний, только наш, - улыбнулся Булкин.
- Фильтруй базар, крендель, - предупредил Булкина Вяземский.
- Хип-Хоп, - сказал Калмык и громко хрустнул пальцами обеих рук.
- Нет, ребята, вы меня просто неправильно поняли. Смысл в том, что после них началось совсем другое. Поэзия с сознательной установкой на цитату. Живопись, музыка, исторический миф, не говоря уже о чужом тексте, стали вводиться в поэзию основательно и даже демонстративно, - извинился Булкин.
- О, я ебу! - заволновался Калмык.
- Во, дятел, блять! - еще раз предупредил Вяземский.
- Ребята, я сейчас все объясню. Метки, четки, кости культуры, что знаки на дорогах, размещаются теперь в стихах, как некие ориентиры. Иногда очевидные, порой завуалированные, требующие поисков ключа для дешифровки, - продолжал Булкин.
- Я его щас, сука, урою тут нахуй, - пообещал Вяземский и переебал Булкина лопатой по зубам.
- Ммм-жжшггг-кхкхх, - прошипел Булкин, истекая кровью.
- Попизди мне еще, гнида, - сказал Калмык, выключил свет и поставил будильник на полдевятого. |
