2
Флористика как наука о человеческой душе, о внутреннем мире человека, зародилась пятнадцатого июля две тысячи шестого года, на кладбище, в тени одинокой яблони. Хотя исторически она появилась раньше, еще до победного шествия по Европе тюльпана и первых свидетельств о скромной розе, подаренной Адонису Афродитой, но только в этот день, она получило свое истинное развитие. Первооткрывателем и человеком, заложившим её основные принципы, стал я. Но все лавры гения по праву надо разделить с Артемом. Сам он, открывая вторую бутылку вермута, продолжал грустить.
– Та знаешь, что меня больше всего удивляет? – спрашивает.
– Ну?
– Если во мне действительно много цветов намешано, – произнес он тихонько, на слове «цветов» смачно причавкнув, – Почему во мне умер именно мальчик-ромашка?
– Судьба, – отвечаю ему.
Будто соглашаясь с этим выводом, фальшиво грянул реквием. По аллейке приблизилась похоронная процессия. Оркестр из пяти полутрезвых музыкантов грозными и неслаженными громыханиями сопровождал небольшую колону родственников во главе с гробом. Серые лица родственников диссонировали с красными мордами сослуживцев покойного и синими щеками музыкантов, дувших в свои медные инструменты с непонятным остервенением. Только заменявший барабан мальчик с тарелками был со свежим, опрятным и удивительно одухотворенным лицом. Гроб несли на плечах четверо краснолицых. Шагали они не в ногу, нервно и неловко, как и изображающий «музыку» оркестр, из-за чего гроб болтался как лодка в качку и на асфальт вываливались цветы. Родственники, смотрели на нас с подозрением. Понятное дело не каждый день встретишь на кладбище двух мужчин пьющих из горла вермут, закусывая оливками прямо из банки. Когда процессия прошла мимо нас, Артем заметил:
– Хризантемы в основном несут.
– И как ни странно гвоздики, – обратил его внимание я.
– А в руках одной телки почему-то фиалка в горшке.
– Она так видит, – говорю я.
Именно Артем в частной беседе впервые высказал мысль, что все многообразие цветочного человечества должно подчиняться неизвестным пока закономерностям. Для того чтобы эти законы вывести, последователями гениев составлен трактат в пяти томах, который получил название – «Флористика». Гигантская работа по описанию всего многообразия существ с точки зрения сообразности их цветочных натур заняла много лет, но в результате, для помощи тем, кто возжелает следом за мной понять человека и человечество, создан справочник почти всех возможных людских букетов. К сожалению сами основатели теоретической флористики практически не оставили работ раскрывающих внутреннею сущность цветочной души. Единственное чем они порадовали благодарных потомков – это статья «Патология ромашек в жизни мужчин до 30 лет».
– Знаешь, – обратился ко мне Артем, – она меня потому и бросила, что мальчик-ромашка во мне умирать начал. Я чуть всё причинно-следственную связь переврал? Не ромашка с ней ушла, понимаешь? Просто Лилия человек чуткий и нежный, она недавно голубя с переломанной лапкой выходила. Два месяца ухаживала, кормила, поила – но вылечила. Даже ветеринара вызывала, чтобы рассказать, как она спасла зверушку.
– Думаешь голубь выклевал твою ромашку?
– Нет, – помотал головой Артем и стрельнул косточкой от оливки в чей-то памятник не попал, – это я к тому, что она могла интуитивно понять, что черствею, теряю свою…
Он задумался
– Ромашковую сущность, – подсказал я ему.
– Вот-вот. А, почувствовав, она не смогла оставаться со мной. И ушла…
– Аминь, – пробормотал я, наблюдая как к нашей скамейке приближались еще одни похороны. В этот раз на оркестр родственники не расщедрился и вместо музыки скрипела грузовая тележка, которую толкали двое неопрятных с вида мужика. На ней, утопая в пластмассовых венках, лежал гроб. Несмотря на бедный антураж процессии желающих проводить покойного в последний путь шествовало даже больше чем в предыдущей. Однако эти сохранить на лице, приличествующую одухотворенность даже не пытались. Шли весело, пьяно пошатываясь и громко делясь мнениями о столь знаменательном событии. У каждого на шей весел шарфик нашей футбольной команды, а у некоторых на головах красовалась фанатская шапка с рогами. Когда тележка поравнялась со скамейкой, мы одновременно с Артемом посмотрели в гроб. Покойного видно не было, его полностью погребла под собой гора цветов. Хоронили в основном розы, хотя местами и прорывались какие-то бледно-розовенькие лепестки и совсем не официальный одуванчик… Как только они скрылись за поворотом я произнес.
– Поразительная особенность этого кладбища заключается в том, что хоронить тут запрещено с середины восьмидесятых, а покойников все свозят и свозят.
– Может их цветы высасывают? – предположил Артем.
Я покачал головой.
– Так мы с тобой до компостных куч договоримся, – сказал я и замахал зажатой в левой руке бутылкой, – и хотя я не знаю: кладут ли цветы в компост, но натурализм лишний раз пускать в жизнь не надо.
Мы синхронно сделали по глотку вермута. В этот момент солнце на мгновение скрылось за одиноким облаком и в алею, под хрип, вырывающейся из колонок музыки, вкатилась третья процессия. Вкатилась самым буквальным образом. Впереди ехал грузовик буквально усыпанный венками, цветами, букетами, где-то там под ними прятался гроб. За ним неторопливо следовал второй грузовик с колонками, аппаратурой и ошалевшим диджей, хорошо известным в городе по организациям различных мероприятий. Я даже не выдержал и толкнул Артема локтем. Чтобы показать, что комизм ситуации оценил, он булькнул. Рассмеется мы не решились – слишком торжественной оказалась последующая кавалькада из джипов и лимузинов. Каждый автомобиль скромно украшал букетик симпатичных красно-белых тюльпанов.
– Это тоже флористика? – спросил меня Артем.
– Неосознанная, – подтвердил я. – Интуиция заставляет нас соответствовать её законам, толи из страха, толи в благодарность за нашу материальную свободу.
И, несмотря на то что наука, с самой первой минуты своего существования однозначно заявила о себе, как важный этап исследования системы мироздания, ей не хватало еще одного, самого важного этапа – эксперимента. Конечно я понимал, что можно попытаться хирургическим путем пришить Артему потерянную ромашку, но путь это мне показался слишком простым, легким, несоответствующим той огромной важности самого исследования. Да и возникал вопрос о чистоте такого эксперимента. Нет. Необходим был новый, абсолютно неизвестный досель объект исследования.
– Интересно что по этому поводу говорят древние? – спросил Артем совершенно неожиданно.
– О чем?
– О флористики, – объяснил он.
– Наверное, китайцы что-то знали. И даже записали. Но я не читал, а современные авторы не любят ставить кавычки, когда цитирует кого-либо. Поэтому я даже не знаю, какие мысли у меня от Павича, а какие от Лао Цзы. А так как мы с тобой читаем и пьем непозволительно много, я даже не знаю, какие мысли мои.
Понимание необходимости толчка для дальнейшего изучения и флористики пришло к основателям науки сразу. У них, конечно, не было мыслей ставить свой труд наравне с трудом таких мыслителей, как Маркс и Энгельс, поэтому мы сидели и пили вермут. Маленькими, ничего не значащими глотками, приближаясь к присоединению наших цветков к общему букету вселенной. И хотя между нами с Артемом нет дружеской близости, и слава богу, но для совместного распития и развития научной базы - вполне. Мы конечно разные. Меня, например такие женщины как его Алена всегда пугали. Все эти роскошные бутоны и тонкие безукоризненные стебельки. Бесконечные аллюзии и иллюзии, когда кажется что все сказанное ранее игра, а вот эти, именно эти, слова – самая настоящая правда. Это конечно миленько и очень волнительно, и одного этого достаточно чтобы почувствовать влечение. И если ко всем этим прелестям прибавить секс… Но я уж как-то – мимо. Не хочу.
Спасло ученных (нас то есть) только появление в плоскости их мира идеи об Эксперименте. |