«Кто-то влез на табуретку, на мгновенье вспыхнул свет, и снова темно» (с)
В октябре вечера становятся промозглыми и безмозглыми. Они дышат нам в лицо сыростью, скукой, вселенским пессимизмом и увяданием. Все эти извечные поэтические пиздастрадания, болдинская осень, дуэли, ёбаный насморк, немцы под Москвой, французы в Москве, конец отпуска, начало учебного года, дни короче и короче, безответная любовь, скоро зима, всё отсюда.
Холодный ветер, пробирающий нутро вплоть до мозга костей, гонит одиноких прохожих в укрытия. Тут на любителя. В одном шалмане слишком душно и совершенно стрёмный контингент, в другом – музло: либо блеванёшь, либо поймаешь измену лютую, в третьем – всё бы ничего, но цены нихуясебе.
- А давай-ка, ко мне в кухню!? – предлагает Дюша.
Был бы я Майком Науменко, написал бы оду кухне. Был бы Шишем Брянским, захерачил бы целую поэму.
Массовый культ посиделок в кухне за небольшим столом родился, несомненно, в совке. Он набирал обороты независимо, но странным образом синхронно, вместе с рок-н-роллом на диком западе. Его пик пришёлся на хрущёвско-брежневский период. В кухнях бухали, пиздели за жизнь, травили анекдоты, трахались, орали песни и били посуду. Кстати, битая и в особенности немытая посуда, пожалуй, единственный недостаток тех кухонь. С тараканами я уже давно смирился, прочитав редакторскую колонку Сергея Довлатова в одном из номеров газеты «Новый американец».
Как-то у Олега Гаркуши спросили: «В каком музыкальном направлении движется группа «Аукцыон?» «Ну, - ответил танцор диско, - мы играем что-то типа: волна, новая волна, просто волна». Это я к чему? Ага, вот. По моему убеждению, именно New Wave, если не прибил в своё время рок-н-ролл, то, прикинувшись частью рок-движняка, явился той вакциной, после которой рок-н-ролл начал ахуенно мутировать. То же самое произошло и с кухнями. Их принялись расширять и меблировать холёными тумбами. Их стали постепенно оккупировать толстохудожопые, хоть и вполне добродушные домохозяйки. Я, кстати, ничего не имею против. Даже слушаю U-2 и люблю домашние пельмени.
Особую атмосферу кухонных зависалов вряд ли нарисуешь словами. Тут всего два варианта: тебе ништяк и заебись или ты ощущаешь напряг нездоровый. Когда-то я снимал однокомнатную квартиру в городке Вишнёвое возле Киева. У меня на кухне сиживали чуваки из Севастополя, Ивано-Франковска, Чернигова, подмосковного Подольска и даже Франкфурта. Многие удивлялись и поначалу пятились назад в парадное, но уезжали потом всегда с неохотой. Мне так казалось.
В кухне у Дюши над столом висит всё та же самодельная люстра, что и пятнадцать лет назад. Мы пьём водку, мало едим, но зажигаем огонь под чайником каждые полчаса. Правда, со временем, разговор начинает потихоньку угасать. Мы говорим всё реже, на полтона ниже, а то и вовсе «про себя».
- Можно потише, мальчики? – заходит к нам ночью сонная Эля, жена Дюши. – Впрочем, орите. Я остаюсь с вами. Не хочу больше спать. Здесь лучше и теплее. |
