- Шесть первых, - сказал Твикс.
- Шесть вторых, - реагировал я.
Мы сидели за небольшим столом и писали пулю. На столе лежали две карты. Плавленые сырки. Черный хлеб. Водка. Из портативного магнитофона орал Бон Скотт. Let There Be Rock, The Jack и все такое. Маленькая стрелка китайского будильника стремилась к полуночи. Пауза затянулась. Я многозначительно посмотрел на Бороду. Он был начинающим художником. Правда, писал в мастерской тестя. Своей мастерской у него не было. Мы же с Твиксом были студентами и зарабатывали погрузкой контрабандного бухла в большие фуры. Борода изучал свои карты, словно увидел там подлинники Веласкеса, Рафаэля и Рембрандта одновременно. Он покусывал зубами свои черные усы. Указательным пальцем левой руки он изображал маятник. В ожидании замолчала даже гитара Ангуса Янга. Впрочем, это всего лишь кончилась пленка на кассете.
- Не томи, художник! – не выдержал Твикс.
- Мизер, - флегматично произнес Борода и выпил без очереди.
- Но, но! Еще не сыгран, – занервничал я, ибо бежать за следующим батлом выпадало мне.
По старой доброй традиции за сыгранный мизер у нас полагалась штрафная. Борода медленно открыл прикуп и тут же рядом бросил свои карты.
- Чистый.
- Сцуко, - порадовался я за товарища.
- Засранец! – не отставал от меня Твикс.
- Штрафную, - потребовал бородатый.
- Может, ты вообще сам ее допьешь, Ван Гог? – спросил Твикс и разлил всем.
Мы выпили. Водка закончилась. Я надел куртку и отправился в ночной магазин.
Ночной город в коктейле с выпивкой превращают меня в мелкого философа. Причем школы всякий раз самые непредсказуемые. От стоицизма до ницшеанства…
То, что все мы играем, сказал еще дядя Виля в театре «Глобус». Но я никогда не задумывался о масштабах этих игрищ. Вот я играю, к примеру,
в здравомыслие
в доброго и открытого парня
в похуиста
в хорошего мужа
в писателя
в пьянь
в не волнуйся, я сам все сделаю
в порядочного негодяя
в этакого загадочного чувака
в циника и пессимиста
во все будет хорошо…
Увлекшись, я стал лихорадочно вспоминать, когда я был откровенен на все сто и, прежде всего перед самим собой. Пытаясь выдернуть хоть одну картинку из прошлого, я едва не сломал свой мозг. Ото всех моих действий и мыслей тянуло фальшью. Игрой. Надо что-то менять, мелькнул в моей голове попсовый боян. С этой революционной мыслью я подошел к кассе и заплатил по счетам.
- Ты в соседний район бегал? – поинтересовался Борода.
- Сальвадор Шишкин-Малевич уже картину нарисовал карандашом, - доложил Твикс.
- Играем. Сдавай. Я разолью, - сказал я. |
