В этом городе давно уже никто не живет. По опустевшим улицам не ездят машины. Там нет дорожных знаков, стекол в окнах, пустые коробки зданий не заполнены мебелью. Много лет назад в этом городе жил человек по имени Алистер. Он захотел прославиться и прославить свой город. У него это, по праву сказать, получилось.
Сначала он работал преподавателем в местной школе. Он понимал, что если у него не хватит сил завершить свою миссию, то за него это сделают дети. В 1997 году в городе открылась частная школа. Алистер являлся ее директором. Лучшая литературная школа. Через пять лет тридцать преподавателей приехали туда на стажировку, научиться принципам обучения. Позже школа стала элитной, там учились дети президентов, губернаторов, мэров, и победители всевозможных литературных конкурсов и олимпиад.
Люди, которые учились там, досконально знали теорию литературы, грамматики, и понимали все без исключения языковые принципы, закономерности и тенденции. Город стал литературным центром страны. Не исключено, что стал бы и литературным центром мира, если бы не случилось то, что случилось.
Алистер открыл окно. Ветер ворвался в комнату, наполнив ее пылью. Уже несколько лет он не мог писать. Он убрал из кабинета все книги, и не желал видеть букв. На книжных полках стояли картины без подписей, всевозможные аудиокассеты и диски, без названий. Все бумаги на столе были почерканы и смяты. Из-под стола выглядывал системный блок компьютера. Монитор он попросил вынести год назад, потому что тот напоминал ему о буквах.
В городе не было ни одного биг-борда. На магазинах не висело вывесок. Ученики, студенты и преподаватели прятали книги и тетради, когда видели его. Библиотека переехала в подполье. Алистер не знал о ней. Он вообще старался ничего не узнавать. Старался не общаться ни с кем, и не выходить из кабинета. Старался забыть о том, что кто-то умеет писать, что тысячи лет назад ребята Кирилл и Мефодий придумали злосчастную азбуку, что люди умеют слагать стихи и прозу, и что он был одним из умельцев.
Люди начали уезжать из города, когда провели первую реформу: запретили носить одежду с лейблами. Потом убрали биг-борды, сняли вывески, спрятали книги. Алистера здесь ценили и уважали, но понять этих причуд не смог никто. Только его жена фанатично бегала по инстанциям, звонила высшим властям и устраивала жизнь мужа. В одном она была не права: не нужно помогать человеку бояться. Нужно помочь ему преодолеть страх. Но она этого не понимала. Она могла думать только о буквах, о которых Алистер так хотел забыть. В конце-концов, ее выслали из города, без права на возвращение. Она поселилась где-то в Сибири. О ней больше никто ничего не слышал.
Он вздохнул и сел на подоконник. Его силы закончились. Он не мог больше бояться. Он хотел вырваться из клетки собственной фобии, и снова, как раньше, зачитываться книгами, не завидуя авторам, участвовать в шумных дискуссиях, и составлять рецензии на книги популярных писателей, писать опусы и креативы...
Последние трое суток он провел в кабинете. На улице - удивительно тихо. Нет прохожих. Секретарь не заходил уже дня два. Алистер вышел из комнаты. Секретаря в приемной не оказалось. Он вышел в коридор. Пусто. Он выбежал на улицу. Никого...
Алистер начал бегать по городу в поисках людей. Но в городе кроме него никого нет. Никто не мог выдержать неосознанного террора литерофоба. Но он не понимал этого. Но знал, что есть темница, из которой нужно выйти. Страх, который не дает ему покоя...
Ветер пронес тетрадный листок по мостовой. Алистер побежал за листком, поднял его и прочел по слогам: "Ма-ма, мне на-до-ело. Я у-ех-ал к ба-бу-ле. Не мо-гу жить в ми-ре стра-ха". Он бросил листок и побежал. Забежав в дом, он спустился в подвал и зажег керосинку. Книги ровными стопками лежали здесь. Наверное, не один месяц. Он взял первую попавшуюся книгу, открыл ее. Книга приятно хрустнула в руках. Он разгладил загнувшуюся страницу и начал читать: "Мы пробуждаемся, если это вообще происходит, лишь от тайны. Энни Диллард", гласил эпиграф...
|
