Когда подарили эту книгу он подумал, что речь идёт о каком-нибудь императоре или диктаторе Древнего Рима. О Калигуле или Сулле. Потом удивился, когда понял, что рассказывается о поэте тех же времён Катулле. Книга пылилась лет пять. А прочитал (проглотил) за два дня. Когда выпал снег и транспорт был парализован, а ходить пешком было проблематично. На третий день коммунальщики пришли в себя и как-то начали разгребать заносы. Но машины всё равно застревали в неубранных сугробах и водители дружно толкали машины. Одну огромную фуру толкали человек тридцать, а может сорок; зеваки глазели, кто-то фоткал, кто-то снимал на камеру – восхищались все. Ведь не каждый раз такое можно было увидеть. Если бы это была Америка, то делали бы ставки: вытащат или не вытащат? И что? Вытащили. Облепили со всех сторон и дружно крича, вытащили под армейское: «И раз!» Удивительным было отсутствие мата. Эти люди были заняты объединяющим всех делом. А в трамвае две квочки ругали мэра.
Виноват во всём был мэр города. Читать лучше всего в метро, а в наземном транспорте одно раздражение, особенно, когда над ухом начинают трещать по мобильному или, как эти, валить с больной головы на здоровую.
Возвращаясь домой попал: трамваи остановились из-за обледеневших рельс и тысячи горожан пошли пешком. Вспомнив «Слово о полку Игоревом» решил переждать в кафешке. Когда были вот такие заносы, первые отряды ползли в сугробах, а последние скользили на льду. Попил чаю с бубликами и пирожками, вышел на улицу и разочаровался. Снег был какой-то сухой и поэтому не утрамбовывался, а только разъезжался под ботинками. А народу меньше не стало: наземный не ходил вообще, а если бы и ходил, толку от этого не было бы никакого – одна многоостановочная пробка с застрявшими машинами – уборщики тоже стояли в пробке, кое-кто и вовсе застрял. То там, то там выталкивали машины, брали на буксир – только пользы от этого было мало. Решил срезать дорогу. Зашёл в магазин, слегка затарился, места в рюкзаке не хватило и свежую буханку хлеба понёс в руках. Хлеб был свежий, призывно дразнился, проносился бутер,свежий бутер с вкусным хлебом, горячим чаем. Вот. Пока всё это мерещилось ноги привели к стадиону. Храбро пересекая, понял свою оплошность: снег был выше колена, а безмозглые собаки радовались, купаясь в снегу в центре стадиона. Но упрямство… Вспотевший с одурманивающей буханкой, с сумасшедшей одышкой преодолел последние метры и, можно сказать, вывалился из сугроба на относительно чистый тротуар. Из-под шапки струился пот, буханка стала тяжелой, провизия в рюкзаке давила на плечи. Хотелось просто прилечь, а чай с бутерами отодвинулся куда-то на задворки сознания. «Относительно чистый» означало, что снега меньше, чем на стадионе, но на самом деле его было достаточно, чтобы с трудом ковылять дальше. И тут сознание уже начало смазываться: мерещилась тёплая ванна с чаем и бутером да плюс курить захотелось, и это притом, что сигареты в кармане вызывали отвращение.
Но были и оптимисты. Возле заваленной снегом лавочки, по колено в снегу, стояли три молодца и, бурно переговариваясь, пили водочку. Водочка со стаканчиками и закуской утопала на лавочке. Это выглядело даже оскорбительно. Пир во время чумы. Дул ветер, бросая в лицо мелкие хлопья. Дом уже появился в поле зрения, до него оставалось совсем чуть-чуть, но не даром же говорят, что последние шаги самые тяжёлые. Вот дверь, ключи не попадают в замочную скважину, да ещё буханка мешает с рюкзаком. Зашёл, клацнул по выключателю и сел на кухонный стул, тупо уставившись в окно – дома, в тепле, не раздеваясь, сидел и тупо пялился на стекло ничего не желая вообще. Отдохнув снял одежду и почему-то залез под верблюжье одеяло, включил телек и заснул. Снилась теплая ванна, горячий чай, бутер и сигарета…
|
