У всякого, хоть сколько-нибудь пишущего человека случается творческая импотенция. Об этом говорили Пелевин, Аксёнов, Набоков и даже, умеющий строчить тексты обо всём на свете, Чехов. Чего уж там упоминать сетевых дрочеров вроде меня. При этом внутренняя потребность что-то таки нацарапать нисколько не убывает. Скорее наоборот. Но все темы, которых ещё вчера было дохуя и больше, расползаются словно слизняки, слова приходят в голову вовсе не те и цвет чернил раздражает. Бродишь коридорами офиса как привидение и как бы хочется плакать, холодного пива, ёбаный насморк и курочку-гриля, халву ненавижу, но сейчас бы колбаски и песню ансамбля с названием "Queen ", бля…
Поскольку ты часто-густо забываешь уничтожать свои рукописные черновики, которые остаются лежать на рабочем столе, то о том, что ты что-то там пишешь, знает даже бухгалтер Ксюша.
- Сколько рассказов сегодня сочинил? – спрашивает она, подъёбывая, когда мы стоим в курилке, дымим и пьём грёбаный растворимый кофе.
- Нисколько.
- Что-то ты хмурый сегодня.
- А ты покажи что-нибудь веселое, и мы посмеёмся вместе, - отвечаю и гашу сигарету.
Мы стоим какое-то время и смотрим друг другу прямо в глаза, будто испытываем, кто же первый не выдержит. Клубы дыма медленно поднимаются вверх к потолку и движутся в сторону распахнутого окна, ибо вытяжка не работает. Маленькая метр шестьдесят пять в кепке шатенка проигрывает. Она отводит глаза.
- Позвони мне сегодня вечером, - говорит вдруг Ксюша, глядя в окно.
- Позвоню, - обещаю я.
И вот уже вечером, лёжа в чужой, но тёплой и уютной постели, потягивая какое-то левое шампанское, думаешь: какой же я всё-таки мудак, ведь всё заебись и совсем нет причин хандрить.
И ещё спустя минуту: завтра же напишу об этом.
|
