Вернулся из творческого отпуска и заканчиваю Мотыжкина. Осталась финальная, 12, глава. И еще потом наверное поменяю фамилию ГГ на Мотыгин. Как-то солидней звучит. )
10 Выцепить Матвея для разговора было несложно. Его школьный куратор благоразумно в уголке его карточки ввёл «площадь аутсайдеров». Чтобы не вдаваться в долгие и нудные объяснения, скажу только, в любом скопление человеческих существ найдётся маленький обоссанный пяточек, где люди по какой-то причине ощущают себя на удивление свободными от обычного давления общества. Я материалист, поэтому думаю, что люди сами неосознанно создают такие резервации мнимого свободомыслия, вот только мне совершенно непонятно по каким приметам одна точка пространства удостаивается их вниманием, а вторая игнорируется. Не, я понимаю, что тусоваться около самой школы, где учителей и прочей нечисти полным полно, никто понятно дело не будет. Но вот почему из множества укромных уголков выбирается какое-то одно определённое – совершенно не ясно. Площадью аутсайдеров называют заброшенную одноэтажную застройку в самом центре нашего жилмассива. Со всех сторон её деликатно обнесли забором, разукрашенным граффити в один из городских субботников, и благополучно оставили дожидаться инвестора или эскалатора. Говорят, власти тайно мечтали о парке, но им не хватало воли и финансирования. Произошло это лет тридцать назад, я тогда жил в другом районе. За это время от домов практически ничего не осталось, а вот деревья выжили и разрослись, превратив этот участок во фруктовый сад. Теперь там собиралась те, кто не уживался, противостоял, сопротивлялся, возмущался и вообще предпочитал заниматься хуйней, вместо того, чтобы устраивать свою жизнь. Как по мне, заброшенная швейная фабрика больше подходила для этого зоопарка. Там было множество входов, а не три, внутри целых пять этажей лабиринтов, зимой там было теплей и можно было обойтись без костров. Там была даже крыша, которая позволяла аутсайдерам не превращаться в испуганных куриц, когда начинался дождь. Но… Загадка, хули! На площади меня знали и настороженно обходили стороной. Хотя где найти клиента указали сразу, не споря. Тот сидел один на камне и потягивал пиво, с таким выражением, будто тут ему ресторан. – Привет, страдалец, – произнёс я подходя. – З… здравствуйте, – отреагировал он неуверенно. – Что не радуешься? – говорю, а сам носком ботинка футболю в его сторону камушек, который когда-то был асфальтом. Тот полетел неудачно, куда-то в сторону. – Чему радоваться-то? – Ну, раз я к тебе пришёл, значит ты ещё с Наташей, нет? Чем не повод для радости? – и ещё один камушек летит в него, на этот раз удачно – выбивает из остатков кирпичной кладки несколько кусочков. – О да! – морщится Матвей, наблюдая напряжено, как я готовлю третий камень, уже полноценный с кулак, а не мелочь. – Я ещё тебя порадую, – говорю воодушевлённо, играясь камнем, перекатывая его. – Ты же испытания хотел? Чтобы настоящая любовь и все такое. – Я говорил, что готов к таким испытаниям, – хмуро поправил Матвей. – Здорово! – заявил я. Актёрского таланта у меня от природы нет, но за столько лет работы в школе я научился изображать эмоции достаточно правдоподобно. Вот и сейчас я буквально светился радостью. С каждой секундой все больше и больше. Но как ни странно Матвей держался молодцом. Хмурился, но в драку не полез. Я перестал играть с камнем и отбросил его носком в сторону. – И что? – не выдержал все-таки Матвей. – Я вчера провёл с Наташей великолепный вечер. Можно даже сказать ночь, – запустил я пробный шар. – Она великолепный собеседник. Я даже пожалел, что мне так много лет, и она никогда не сможет быть моей женой. Максимум любовницей. В неравные браки я, увы, не верю. Парень сжался. Но к моему удивлению не взорвался. – И в чем же тут испытание? – спросил он, почти спокойно. Я грустно улыбнулся. Даже играть особо не пришлось. – Эх, Матвей, Матвей. Я не буду играть в старого, умудрённого опытом школьного учителя. Вот уж кем бы мне не хотелось быть, так это твоим наставником. Во-первых, ты полная посредственность. Не бездарность, а именно посредственность. Что, пожалуй, даже хуже. А во вторых, ты для меня все ещё остаёшься загадкой, – я подошёл ближе и вперился в него взглядом. – И мне интересно разгадать тебя, парень. Поэтому я скажу тебе то, о чем должен говорить учитель, иначе все это мы узнаем на собственном опыте. – Что же это? Какую-то чушь, что пишут в учебниках? – В учебниках об это как раз не пишут. Хотя нет, мелькает, мелькает иногда. Так вот. Самая большое испытание любви – это неверность. – Типа ревности и всего того, – усмехнулся с превосходством он. – Вы просто несовременны, господин Мотыжкин. Ревность это проявление насилие одного партнёра над другим. – Не ревность, – поправил я. – Предательство. Ты же любишь Наташу? – Люблю. – И вот представь, что жизнь сложится так, что мы окажемся в одной постели? Матвей хмыкнул. Я ожидал немного другой реакции. А у меня есть дурная привычка: если что-то идёт не по плану, упираюсь рогом и стараюсь до последнего дожать. Вот и продолжил представление. – А что? – возмутился я. – От тебя она не убудет. Но девушкам в её возрасте обязательно захочется попробовать с кем-то более опытным. Исключительно из любопытства. Или потому что я приятный мерзавец. В конце концов, я могу и сам сделать первый шаг. Девушки иногда бывают настолько мягкими… Как в прямом, так и в переносном смысле. Так что не удивляйся, что вторым буду я. А может и первым. Матвей смотрел на меня спокойно. А вот я начал немного нервничать. – И что язык проглотил, сучонок? – со злостью поинтересовался я. – Она свободный человек… – выдавил он. – То есть ту уже заранее смирился с тем, что она будет гулять? – Я только руками развёл, можно было сворачиваться. Вот этим меня молодёжь нынешняя и удивляет. Наверное, я старый и несовременный чувак, но я любовь без ревности воспринимать ещё могу, но вот любовь даже без слабой надежды, что будешь у любимого человека единственным и неповторимым. Это уже серьёзный загибон. Когда-то мой отец выстраивал свою систему, в том числе и на том, что все чувства, которые мы относим к романтическим, не что иное, как сплав собственнических инстинктов и необходимого каждого себялюбия. Теория, на мой взгляд, получилась однобокой, но истину в ней тоже можно найти. Как и зерно в навозе. Я лично считаю, что все это просто внешние проявление чувства. Не любовь из всего этого появляется, а все эти тараканы начинают выползать наружу, когда мы влюбляемся. И влюблённый, на мой взгляд, хоть и допускает, что жопу любимой бабы будут лапать и другие мужики, но все же до конца надеется, что она сама не захочет, подставлять задницу левым участникам. По идейным, значит, соображениям. Даже взрослые мужики, оттраханные опытом, и те дёргаются, когда начинаешь на это намекать, а уж такие юнцы как Матвей, ядом должны плеваться. Или он действительно святой, или подростки продвинулись в сексуальной эволюции дальше, чем хвастаются в презентациях правительства, или… – Вот гавно… – вырвалось у меня. – Что гавно? – переспросил Матвей. – Ты гавно, дружок. Простое самовлюблённое гавно, – решился на провокацию я. – Тебе просто по кайфу, что в такую посредственность как ты влюбилась такая девчонка. Вот и морочишь ей голову. Я, пожалуй, украду её у тебя. А что, симпатичная, добрая, умная, будущая элита. И Цару перестану трахать. Ну её на фиг, дочка посвежее… И вот тут он на меня бросился. 11 О, как я ревновал Цару ко всем её мужикам, когда был молод и глуп. Да что там к мужикам, я ревновал её сразу ко всему миру. Как и бывает в молодости, все потом смыло волной взрослой жизни. И, слава богу! Но как я ревновал… Я до сих пор думаю, что настоящая ревность сродни оргазму, только бывает реже. И также красива, как майская гроза где-нибудь на озёрах. Люди, особенно нынешние, как-то преувеличенно безразлично вспоминают о ней, иногда и с презрением. «Отелло промахнулся» – вот и все на что их выносит. Им, скорее всего не хватает эмоционального напряжения, их дуга накаливания по которым протекают эмоции рассчитана максимум на сорок пять ватт, и на тех, кто выдает запросто триста, смотрят с естественным недоверием. Цара помниться никогда не ревновала своих мужиков к другим блядям… Пока я ждал её с бутылкой хереса, я успел помечтать о том, какой бы она стала прекрасной в приступе ревности. – Ты его избил! – возмутилась она, стоя в дверях. При этом она не забыла снять платье и повесить его на вешалку у входа. Оставшись в одних трусиках, Цара подошла ко мне и легла рядом на диван. – Не преувеличивай, исключительно в рамках разрешенных законодательством. – Детей бить нехорошо, – не очень логично заявила она, обнимая меня. – В воспитательных целях очень даже хорошо, – возразил я. Потом мы некоторое время шептались без особого смысла и логики. Эта фишка мне в ней нравилась, заводила можно даже сказать, особенно хорошо шла под херес, которого я влил в себя где-то полбутылки. Нашептавшись, мы некоторое время молчали. Получилось сегодня слабенько, можно сказать и не получилось. Я, конечно, ничего ей не скажу, да и она меня упрекать не будет, но оба мы, что называется не выложились. У меня даже мелькнула мысль, что и Цара может превратиться в мою бывшую жену. – У него все лицо разбито, всюду кровь, – прошептала она в подушку. Вот честно хотелось крикнуть – обосраться. И завалить её на живот, достать ремень и… Благо я не любитель таких развлечений. – Да не трогал я его, – устало ответил я. – Он получил пол заряда. А дальше просто упал неудачно. – Но спровоцировал его ты! – она больно ткнула меня в грудь указательным пальцем. – Я? Вот уж глупости! Рассказ что мы регулярно трахаемся, а дальше он все сам. Обнаружив, что бутылка с хересом опустела, я поднялся с кровати. – И зачем? Как ни хотелось открыть ещё бутылочку, но с выпивкой на сегодня пара завязывать. И шатает уже, да и настроение ни к черту. Тут надо пол-литра водки и забытьё. А хересом напиваться – это все равно, что гильотину заменить колом в задницу. – Не поверишь, – пробормотал я. – Озарение. Как у Ньютона, или кого там яблоками обсыпало. Я подошёл к окну. Хотелось полюбоваться на красивый закат, восхититься красотой мира, города, нависающими над людьми многоэтажками. Так коммунальные службы устроили ссудный день для бездомной живности. Внизу визжало, пищало и царапалось будущее мыло. Некоторых отбивали выбежавшие люди, только подливая хаоса в общую фантасмагорию. Цара тоже поднялась, не закутываясь, подошла ко мне, обняла и спросила в затылок: – Тебе нравиться издеваться над маленькими? Мы стояли голыми и радовали соседей видами моего повисшего члена. – Зря стараешься, – произнёс я. – Я договорился с Наташиным учителем и её сегодня отправили на практику в дом престарелых. Дежурить будет сутки. Цара замерла и очень аккуратно отлипла от меня. – Без моего разрешения… – Ты его дала, когда подписывала разрешение на первый уровень психологии. – Но она бы позвонила… – Сейчас она развлекает Зою Семёновну, чудесная женщина, почётный учитель, но страдает бессонницей. Мы её всегда используем, когда надо тихую спокойную девушку отвлечь от жизни. Я отошёл от окна. Цара вновь заняла кровать. – И зачем тебе такие интриги? Это был самый сложный вопрос. Действительно: зачем мне все это надо? Гораздо проще послать все на хуй. И Цару, и Наташу, и Матвея. Но я столько лет копался в чужих душах, что разучился препарировать свою. Вот что это я? Какого хрена я начал дергаться и возится как таракан в сметане? За что она меня зацепила, что я влез в это дерьмо? Чувство к Царе, неожиданно вернувшееся? Влюбился в её дочь, у которой даже сиськи еще не выросли? Желание что-то доказать, пусть даже самому себе? Или въевшееся привычка совать свой нос во все дырки в поисках явных и скрытых социопатов? Вот кто бы мне объяснил… – Цара, я вот тоже хочу спросить зачем? – говорю и падаю рядом на кровать. – Зачем что? – и обнимает меня, стерва, прижимается. – Цара, я все же инспектор министерства образования. Волкодав школьной системы. Я уже понял, что Матвей срать хотел на Наташу, любит он тебя. И Наташа неземной любовью к этому идиоту не страдает. И контракт этот, вот не верю теперь, что она его выдумала. Но на кой моржовый член с ним возиться? Чтобы она рядом со мной тусовалась? Ты опять в какие-то партийные дрязги влезла? Очередной режим пиздой буравишь? – Любит она тебя, – призналась Цара, а ладонью сама яйца мне сжимает. – Это что она ухаживала за мной таким образом? – интересуюсь. И параллельно с возбуждением борюсь. Профессионалка, мать её. – Это ты за ней ухаживал, – смеется. – Красиво, признаю. Но сложности все равно дикие. Как вы Матвею все объяснили? Он же с пустого места, получается, под пресс попал. Цара плечами пожимает. – Он, чтобы над учителями поиздеваться, особенно по моей просьбе, готов был школу свастикой изрисовать. – Долбоеб… – пробормотал я. – Милый мальчик, – не согласилась Цара. Её горячие дыхание путешествовало по моему телу, как бы в поисках за что такое бы ухватиться. Игра такая. Знает же за что. – Ладно. Матвей терпило. А девочке какая выгода? – С тобой побыть. Она после свиданий счастливая приходила, как вывеска «Трахни меня» сияла. – А ты значит помочь ей решила? – Ага. Помочь. – А спала тогда со мной какого хрена? Она прижимается щекой к возбужденному члену. – Чтобы помочь, – заявляет. – Чтобы она поняла, что все мужики сволочи, в особенности учителя. Вы все продажные суки, которые учат нас как жить, с кем спать, объясняете, что такое подвиг, предательство. А сами точно такие же люди, как и остальные. Не боги, не ангелы, не святые. Обыкновенные букашки. – Блядь, Цара, ты что за отца моего мстишь? За то, что он трахнул и бросил тебя? Ты просто дура! – Ты знал? – замерла она. – Конечно, знал. Он мне сразу и рассказал , и видео продемонстрировал, и как ты кипятком от него писала объяснил. Трахнуть тебя – это была часть моего воспитания. Преграда, которую я должен преодолеть, чтобы стать настоящим человеком. Вырасти над собой, над тобой, стать тверже, сильней… – И ты им стал? – ехидно поинтересовалась она. – Пошел по стопам? – А хрен его знает. Папа во мне разочаровался, – и, не выдержав, добавил. – Да соси ты уже! Вот в этот раз получилось, почти идеально. Цара сама нападала на меня, я контратаковал, мы бились, как звери, и проиграли оба. Только когда она уже заснула, я набрал на телефоне Наташу… – Наташа? Это Мотыжкин. Я тут переспал с твой матерью и вот, что она мне рассказала… | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||
КОММЕНТАРИИ
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Оригинал текста - http://teplovoz.com/creo/18985.html |