2011-02-23 : murena : IgRUSHka
[Имя автора было скрыто первые сутки]
| 1.
Пять утра. Плоский силуэт в дверном проёме обретает плоть: раздувается, наливается лимфой и кровью, желудочным соком и желчью - жидкостями всех цветов - и выпадает из глубокой вельветовой тьмы под пронзительное люминесцентное око. Как обычно выпадают младенцы. Это он, беглец, кукловод, искуситель, - вываливается из теплого темного квартирного нутра на набухшую электрическим сиянием лестничную площадку, затворяет дверь. Я провожаю его взглядом (не карие, но безнадёжные вишни), покачиваясь в сумраке комнаты в кресле-каноэ, поджав кукольные ноги, свесив с подлокотников ватой набитые руки (кажется, что гнутся в суставах во все стороны)... Спи, усталая игрушка. Он - тепло, плоть, полнолуние, прилив, глубина - всякий раз уходит затемно. Бросает меня в пустой квартирной коробке, обклеенной изнутри бумагой в унылый цветочек, один на один с тряпичными зверями, с зыбко-зябким рассветом, с отблесками далеких фар - прозрачными, целлофановыми фантомами, ползающими по стенам, по потолку, между ножками стульев. Между ножками кроватей и столов. Между ножками (не ласкательное, но резко-утвердительное, как тонкие угловатые ножки бабочек и жуков) - зернистая пульсация, сливовая отечность... Шесть раз за ночь - казнь. Голубиное припадание на заостренный кол. Розовый бисер, глотающий толстую нить. Гнусный мальчишка, запускающий в куклу руку (что там? опилки, тряпьё, пластмассовая пустота?). Несносный малец, вскрывающий устрицу ножом (каково там внутри? розово, оранжево?). Игрушечный красный поезд (уместится в ладони), саднящие рельсы, железная дорога в небо: без железа, но на работающих на износ железах... Шесть взрывов в дрожащей подземке, там где три ветви сходятся воедино (жертв нет). На меня укоряюще таращатся люстровые плафоны. Тряпичная фауна прикрывает лапами пуговичные глаза. Книжные принцессы высовывают из страниц кончики своих туфель, кончики своих припудренных носов, чтобы поглазеть на сумеречную лолиту, вуду-долл с булавкой в сердце, инфанту пятен и теней - у которой чёрная река волос, разливающаяся по спине разлапистой дельтой (Ганг? Нил?). У которой два угольных, жирных, как у гепарда изогнутых мазка - от углов глаз к углам рта. У которой грязные ступни, и липкие ладони, и пятнистые скулы... "Ах, милая Белоснежка, как ты думаешь, кто эта бедняжка? Андерсеновская ундина или Шекспировская утопленница?" "Я теряюсь в догадках, дорогая моя Златовласка, но определенно эта голоножка побывала на самом дне!" 2. Дверь делает на петлях осторожный поворот, как тонкая балерина, как лакированная карусель, бросает к лапам моей бархатистой домашней ночи сырный обрезок света, проливает на пол тонкий молочный ручей. Кукла, завернутая в простынь, от удивления роняет ватную руку, дёргает плечом, отчего струящийся по спине Ганг меняет русло. "Ах", - шумный глоток воздуха, театральный изгиб губ. "Слушай", - говорит он с порога, ступая ботинком в молоко. "Слушай, так больше нельзя, я не уйду", - возит рукой по ласковой выпуклости выключателя (щелк!). Квартирное нутро под завязку, до тошноты, наливается едким светом. Фантомы разбегаются, хрустя целлулоидными крылышками, стонут плюшевые уродцы, моё каноэ приседает полым брюхом на ковровую мель, мутирует в кресло. Инфанта теней, осквернённая бесовством вольфрамовых нитей, превращается в бледное зарёванное дитя. "Что-то забыл?" - босоного взбрыкиваю, бегу к нему, бросаюсь на грудь, как испуганная зверушка. (Ключи? Телефон? Поцелуй в лоб?) "Папа вот-вот придёт с дежурства. Обнаружит тебя - разрисует, как матрёшку... Уже придумал, как будешь просить пощады, дуралей?" Он смотрит на меня свинцово, сумрачно: "Попрошу у него тебя". "То есть..." "Начну с руки". (Ах, лучше бы ключи...) "Мне шестнадцать, болван, - говорю я так ласково, словно передо мной умственно отсталая сиротка. - Будет тебе вместо руки скальпель в глаз. Или эндоскоп в задницу. Пожалуйста, уходи, в субботу ему снова дежурить, тогда и..." "Пусть все узнает. Осточертело прятаться, как крыса под половицей, а по ночам заползать в постель к хозяйскому ребёнку". "Хочешь быть официальным домашним питомцем? - улыбаюсь я, обкатывая лбом его подбородок. "Да. Хочу толстый живот, теплый угол и исключительно умиление на лицах домочадцев, когда мохнатое животное будет спать с тобой в одной кровати". "Тогда ты должен знать, что звон ключа в дверном замке будет погребальным". Черная, как смола, ночь-пантера линяет в серую мурку, лижет оконные стекла, обхаживает углы. Светает. "Когда придет папа, - говорит он решительным тоном, - мы будем хладнокровно сидеть на кухне, как английские лорд и леди на приеме Королевы, пить чай, и все до единой пуговицы на твоей блузке будут застегнуты". "Будут", - соглашаюсь я. "И если твой родитель вдруг начнет рассказывать, как славно он сегодня ночью отчекрыжил хирургической пилой пару конечностей, - ты вскакивай и щебечи, как, мол, расчудесно, что Сашенька успел заскочить к тебе перед работой. А дальше буду говорить я". "Вскочу", - опять соглашаюсь. Он - тепло, плоть, полнолуние, прилив, глубина - колыбелит меня на коленях, тычется губами в изгиб ключицы. "Чего ревела?" - стирает с щеки гепардову отметину. "Думала, что я игрушка". Вопросительное "му". "Ну игрушка. Для тебя, болван. Ну неважно". "Я давно не играю в игрушки" - зачем-то говорит он и полощет пальцы в Ганге. Семь утра. Трепетание металлической бабочки в замочной скважине. | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
КОММЕНТАРИИ
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Оригинал текста - http://teplovoz.com/creo/18709.html | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||