Нам было по пятнадцать. Мы носили дранные джинсы, футболки с куртом кобейном, пили пиво, и обсуждали баб. Каждый из нас врал напропалую и мечтал помацать сиськи продавщицы из овощного.
Всю неделю мы шлялись по проездам и искали подработок. Кому-то надо было вывезти мусор, кому-то напилить дров, свалить сосну, посадить куст, разгрузить машину, иногда мы разбрасывали асфальтную крошку из грузовиков, которой укрепляли дорогу, за эту работу платили больше всего, но все равно неоправданно мало. Неквалифицированный детский труд ни во что не ставили. Заканчивали мы ближе к ночи. Тогда шли в магазин, уже как часа два закрытый, но за шоколадку нам отпускали пару бутылок вина и курева. Все с наценкой. Бутылка шла по кругу и выпивалась меньше чем за минуту. Потом шла вторая, и ее мы уже старались посмаковать. Потом садились прямо на землю и блаженно курили, от усталости не хотелось не двигаться, не говорить, но мы потихоньку отходили и шли к остальным.
Они сидели у костра с неизменной гитаркой. Плохо играли плохую музыку и еще набирались наглости петь. Удручающая картина. Но девочкам нравилось. Мы подсаживались. Пили их пиво, которое они покупали на папины деньги, обжимали их подруг. Дюша выбивал сигаретку из мятой пачки Явы, прикуривал, медленно выпускал дым, и произносил что-то вроде:
- Хуесосы.
Или пидоры, или овцеебы, или маменькины сынки, или залупы конские. В общем, что-то банальное и обидное. Нам все спускали с рук, до драки никогда не доходило.
Потом мы играли в бутылочку. Каждый из нас был влюблен в свою девушку. Они все сохли по другому. Домашнему и ухоженному мальчику, он был старше нас, смотрел свысока на всех, и был при деньгах, но мы знали, что каждый из нас уделает его одной левой и поэтому даже не воспринимали его всерьез. После каждого поцелуя мы сплевывали и всем видом показывали, что это богопротивное занятие не для пацанов. Под утро мы заявлялись домой, и дрочили под одеялом на воспоминания о поцелуях. На воспоминания о поцелуях, и на грудь продавщицы из овощного.
Утром я вставал, нагло затягивался перед родителями первой сигаретой, выслушивал очередные бредни о вреде курения, статистику умирающих каждый год, случай с дядей Жорой, которому отрезали ноги, пил несладкий чай, и, засунув руки в карманы, уходил. Все повторялось вновь. Мы встречались на перекрестке и шли по проездам, заглядывая на участки и спрашивая, нет ли работы. Только Дюша на этот раз не пришел. Мы стояли с Харей как неприкаянные, молчали, но он так и не явился.
В тот день наглость людская вышла из берегов, нам предложили свалить и распилить дерево на чурки длинною чуть больше локтя за пятьдесят рублей. Даже по самым скромным подсчетам это была работка на несколько тысяч. Мы согласились.
Каждые минут десять-пятнадцать мы устраивали перекур. Потные мы сидели на поваленном дереве и курили. Толстая женщина с соседнего участка смотрела на нас с неодобрением. Мы потушили бычки о землю и закурили еще по одной. Мимо шел Дюша с какой-то девченкой за ручку, он сделал вид, что не заметил нас и не поздоровался. Харя смачно сплюнул на землю.
Закончив работу мы пошли сразу по домам. Я руками разодрал холодную курицу на две части и на ходу сжевал половину. Именно тогда я возненавидел человечество.
Мне снилось, что в нашем садовом товариществе, почти таком же, как в жизни, только тошнотворно милом, где все дома выкрашены в яркие летние цвета, где люди смеются и выращивают гартензеи, а детская ободранная коленка сродни авиакатастрофе, в общем, в этом уютном рафинированном мирке случилось страшное. Домохозяйки готовили завтрак, счастливые пузатые дачники стригли газон, пели соловьи, а на город шла страшная чума. Секрет лекарства знал только я. Выжить собирался только я. Потом я стал великаном, и как капризный ребенок разбросал игрушечный город. Проснулся я счастливый.
Вышел на крыльцо в одних трусах, почесал жопу. Выслушал очередную тираду от родителей, выпил чая, сунул в зубы сигарету и ушел. По дороге заглянул в магазин, купил пива, поглазел на сиськи продавщицы из овощного, делая вид, что прицениваюсь к помидорам.
- А дыньки у вас спелые? – нагло спросил я.
- Сладкие как мед. – Ответила продавщица.
- Верю.
Хотел купить ей что-нибудь сладкое, но забоялся. Я был труслив в этом вопросе.
Пришел на условленный перекресток я с опозданием. Никого не было. Я походил кругами, попинал камушки и побрел в случайном направлении. Теперь ты один, парень.
На обочине стояла девочка и с негодованием смотрела на велосипед не хотящий ехать. Я приостановился, присел на корточки. Оглядел сначала её: на вид ей было лет семнадцать, маленькая грудка и волосы цвета соломы. Потом оглядел велосипед. С видом знатока перекинул сигарету из одного угла рта в другой. Мне показалось, что это вышло у меня неплохо.
- Ключ на двенадцать. – Сказал я ей
- Что?
- Дай мне ключ на двенадцать.
Она протянула мне несколько ключей из бардачка. Я выбрал нужный, щелчком избавился от сигареты и начал закручивать гайки потуже.
|
