Я себе рисую глазки. Я себе рисую глазки. Я себе рисую… сука! Самое противное – это когда макияж уже практически закончен, все красиво, аккуратно, растушевано, и в последний момент вздрагивает рука, в результате чего под нижним веком появляется мерзкий жирный мазок тушью. Противно, почему-то, как влезть рукой во что-то скользкое и липкое… Странные у меня ассоциации. Пытаюсь стереть тушь так, чтобы не размазать все остальное «очарование».
Ловлю себя на том, что считаю шаги. Иду к остановке и считаю. Воздух пахнет так, будто сейчас декабрь и за моей спиной – море. Аромат мокрых обветренных камней и сырого зимнего песка. И соль. Девяносто два, девяносто три… Что я делаю возле моря в декабре, особенно учитывая, что сегодня 20 января, я иду к автобусной остановке и нахожусь в северо-западной части Киева? Сто восемь, сто девять, сто десять… В подтаявшем сугробе сидит ворона, похожая на мерзкий жирный мазок тушью.
Дважды за день вынимаю из чужих глаз соринки. Два разных женских глаза. Один левый, один правый. В одном ворсинка, в другом – частичка черной туши. Ветер дует в глаз, и он плачет. «Спасибо» - второй раз за последние полчаса. Первое «спасибо» было в офисе – глаз не плакал, просто розово и влажно моргал.
Хотела поправить волосы, случайно ткнула себе в глаз пальцем. Слезы градом, под нижним веком серая полоска растекшейся туши.
Мне скинули ссылку на пост в одном из блогов ЖЖ. Там море на фотографии. Точнее, ожидание моря – «чайки есть, значит, море где-то рядом». И в комментариях несколько человек страдальчески жаждут близости к прибою и прочему приморскому антуражу. И я жажду. У меня возле дома пахнет холодной морской водой. Я просто не могу не хотеть к морю. Тридцать один, тридцать два… А, восемь-ноль-девяносто семь-тридцать один-тридцать два… Я звоню заказчикам, предварительно закрыв окно «Эксплорера» с видом на море. Точнее, с ожиданием моря. Забываю, что я накрашена, и с ожесточением тру уставшие от монитора глаза.
Я сейчас выключу телефон, закрою все открытые документы на компьютере, перешнурую ботинки, застегну пальто, выйду из офиса, спущусь по железным ступенькам вниз и пойду сидеть на камнях и слушать, как шумят волны. Чайки, серые кривоватые волны, и ни на что не похожий аромат гальки, прибрежной декабрьской гальки. Глаза слезятся от ветра, от мельчайших брызг, слезы бегут по щекам, не оставляя никаких разводов, потому что тушь давным-давно закончилась, да и зачем мне макияж – все равно никто меня здесь не видит. Одиннадцать, двенадцать… Двенадцать чаек. Или тринадцать. Нет, двенадцать. Просто соринка в глаз попала.
|
