Если очень жарким, ярким, суетным летом, одним из тех ваших …эээ… летов?... от которого все стонут и мечтают о скоропостижном снеге, а уже вначале осени жалуются, что вот так вот стремительно и незаметно протекает столь чудесное время настоящей, ядреной жизни, - вам надоест сидеть в четырех стенах, вы возьмете большой рюкзак. А в подмышку трехлетнего своего ребенка, - кудрявого синеглазого непоседу. И отправитесь на рынок.
Нет, давайте вначале представим, на какой именно рынок вы пойдете, потому что рынок в нашем с вами рассказе – самый главный, самый существенный, важный герой.
Рынок пусть будет расположен в самом центре вашего старого города. Он маленький, аккуратный, болтливый, яркий. Все давным-давно там знакомы, - и носатые кавказские гости, заманивающие красавиц на апельсины. И толстые, словно отечные, продавщицы рыбы, и эти тетки, если, конечно, вы постоянно покупаете у них сверкающие цилиндрические тушки судака или толстолобика, обязательно шепнут вам в самый жаркий день, что рыбу сегодня брать у них не нужно, даже если этот дружеский жест обойдется им самим существенным убытком. На рынке этом восточными пряностями торговать будет узкоглазый вежливый юноша неопределенного возраста, - потому что, даже если вы ходите сюда уже второй десяток лет, юноша всегда остается юношей. И у вас может возникнуть иногда еле уловимая мысль о том, что вряд ли удивит вас внезапное появление около этого юноши черноглазого мальчугана, который будет обращаться к торговцу пряностями на «Вы, дедушка». За время вашего, большей частью, развлекательного, похода вы с интересом узнаете все местные новости, о которых предусмотрительно умалчивает ваше провинциальное телевидение, а уж государственным каналам - так точно нет до них дела.
Вы будете размеренно обходить прилавки, с разложенными на них отполированными яблоками, заглядывать в ящики с бокастыми фиолетовыми баклажанами, удивленно вздымать брови, услышав цену красных перцев, - «это летом-то такая цена?» - но и вы, и хитроглазые продавцы, - прекрасно знаете, что все равно вы все это купите, а ваше деланное удивление, - просто-напросто ритуал, обычная рыночная игра, без которой сам поход на рынок теряет смысл. Без этих ритуальных танцев вы могли бы просто сходить в супермаркет, с его тарахтящими тележками и бездушными менеджерами по овощам, в униформе, с прицепленными где-то возле плеча бейджиками.
Но, раз вы уже пришли сюда, и бродите между рядов, все-таки, не забывайте посматривать на небо. Южные погоды в тех широтах, где расположен наш с вами удивительный рынок, отличаются внезапностью и непредсказуемостью. Если вы не успели заметить, как стремительно потемнело небо, то хотя бы тогда, когда резкий и мощный ветер начнет срывать разноцветные тенты, натянутые над овощными рядами, - хватайте незамедлительно вашу маленькую детишку и бегите с ней в корпус! Даже если вы не успели пересчитать только что полученную сдачу. Ибо, не успев скрыться под надежным каменным куполом мясного или молочного ряда, - вы потеряете неизмеримо больше.
Но вы, как это свойственно вам в течение всей вашей безалаберной жизни, все-таки раззявили варежку и упустили драгоценные секунды, в которые могли бы спастись. И теперь вы стоите по колено в воде, и ваш детеныш уже кричит от страха, - потому что холодная вода стремительно подобралась к его маленькой попке. Вы поднимаете детеныша на руки, а сами заворожено следите за тем, как потоки внезапно излившей с неба воды уже сметают на своем пути абсолютно все. И вы беспомощны и жалки.
Синий тент улетел уже давно, и, слава богу, что не упал он вам на голову. Мимо вас в грязных потоках воды проносятся красные перцы в размокших коробках, отряды освобожденных от тары пузатых баклажанов, а яблоки, утратив весь свой наносной лоск, летят грязными кучами по проходам, между столами, забивая своими беспомощными тушками водостоки. А вода все прибывает и прибывает, будто бог решил в один момент обрушить на вас все свои, невыплаканные за века, слезы, и только он один знает, в чем именно вы виноваты. И не приведи господь вам самому узнать, в чем именно вы провинились.
И в тот момент, когда вы чувствуете, что почва у вас под ногами уже совершенно размыта, и обувь расклеилась, и ваш ребенок уже синий и стучит зубами от холода, а мимо проносится в потоке воды полтонны желтого репчатого лука, - вы понимаете, что выхода у вас нет. Вы утонете в этой стихии, вы замерзнете, вас унесет ветром и убьет где-то о каменную стену. И ваш ребенок – это самое уязвимое существо в этом мире, но у вас нет больше сил бороться за его жизнь, - потому что руки ваши окоченели, и плечи ослабли, и сами вы близки к обмороку от ужаса и холода.
Но в тот момент, когда вы уже видите предварительные кадры ваших неторжественных похорон, чьи-то сильные руки вырвут у вас детеныша, сунут вам в руки холодную металлическую штуковину, и мужской голос с акцентом решительно скажет: «Беги туда, в сарай!»
Спотыкаясь и ничего не видя залитыми водой глазами, вы пробираетесь между плавающих досок, капустных кочанов, обрывков тента, ящиков и прочего разгромленного имущества, практически наощупь. Руки ваши наткнутся на мокрую стену и прочно закрытую дверь. Рядом с вами будет идти юноша – продавец восточных пряностей, с вашим ребенком на руках. Это он сунул вам в руки нож без ручки, - чтобы вы поддели им замысловатую щеколду от сарая, в котором вы найдете убежище. Его пряности давно уже смыло водой, но он как-то наплевательски отнесся к потере товара и побежал спасать вас и ребенка. Руки у вас замерзнут, и вы будете долго возиться, пытаясь открыть ржавую щеколду. Тогда восточный юноша вытащит из ваших заскорузлых пальцев лезвие, прижмет к себе ребенка покрепче, и сам отомкнет эту дверь.
И вокруг вас настанет тишина. Потому что каменные стены сарая толсты и прочны, и вода не пробралась сюда. И не разбавила собою тот запах овощного погреба, который может показаться вечным и незыблемым не только в минуты, когда бушует стихия, но и в мирное жаркое время вот даже такого южного лета, как сейчас.
Вы посадите вашего малыша в укромный уголок этого тихого сарая, - в нем много холодных, но сухих мешков, а сами станете у приоткрытой двери, с тоской и волнением наблюдая, как проносятся в грязных водоворотах уничтоженные стихией плоды чьего-то тяжкого труда. Несутся так, как пронеслась бы перед вашими глазами вся ваша жизнь перед тем мигом, когда вам суждено будет умереть.
Вот летит по воде тяжелый, упитанный лук. Вы видите, как жарким летним днем, под палящими солнцем, затаптывала его ростки тонконогая девчонка, чтобы дать силу самой луковице. Девчонка устала и хочет пить, но сейчас как раз то самое драгоценное время, когда один летний день кормит всю зиму. Она топчет лук – и думает о том, как вечером она вымоет свои роскошные волосы и пойдет на свидание к тому парню, с которым пройдет потом вся ее жизнь. В горе и радости, в труде и в редком, но таком сладком отдыхе.
Вот побитые, измочаленные яблоки. Еще этой ночью их снимал с дерева огромный мужик, не выпускающий изо рта сигарету, а его полная, светлая жена укладывала их в ящики, перекладывая бумагой, чтобы хвостики не поранили нежную кожуру. А осенью ее муж станет терять равновесие и пошатываться. И когда, уже ближе к зиме, они доберутся до районного центра на томографию, окажется, что метастазы центрального рака легкого уже поразили мозжечок ее мужа. И жить ему осталось от силы месяца два. Да и сейчас он уже слабо напоминает себя, бывшего, – он похудел в два раза, и глаза его окружены темными тенями. Но курит он все так же непрерывно, - потому что уже поздно, и единственное его радость теперь, - это вот та сигарета, что уже его убила…
Вот несется стайка кочанов капусты. Их засолила бы в бочке та девчонка, что мечтала когда-то выбраться из проклятой деревни, с ее изматывающим, ежедневным, каторжным физическим трудом. Но не получилось, не получилось накопить денег на квартиру в городе. Ничего не стоит этот добротный сельский дом, а принц на белом мерседесе так и не появился в их краях. Да и сама она уже мало похожа на принцессу, - тяжелое тело рабыни огорода, и отекшие ноги, и опухшие руки. А двое детей? Девочке нужны уроки английского, а мальчик попросил электрогитару. Пусть, пусть они учатся, даже если ей всю оставшуюся жизнь придется квасить капусту. А вы придете ранним субботним утром на рынок и станете придирчиво пробовать соления из разных бочек, - ведь вы любите подлиннее да потоньше, и чтобы с яблочком. А бывшая девчонка будет улыбаться вам да расхваливать свой товар. А что ей еще делать?... Может, вы купите килограмм, и тогда она сможет сегодня привезти домой сахар…
Все время, когда будет лить этот ливень, простоите вы возле двери. А потом, когда вода внезапно закончится и хоть немного сойдет с поверхности земли, вы горячо поблагодарите продавца южных трав. Возьмете вашего детеныша и пойдете к дому.
И уже дома обнаружите, что не вернули ему нож, черт знает как оказавшийся в вашей сумке. Но что-то остановит вас в благородном порыве вернуться и нож отдать. Потому что вы получили сегодня бесценный талисман.
Этот нож без ручки всегда будет лежать в укромном уголке вашей квартиры. И в самые горькие минуты, когда покажется вам, что вас предали, что вы одиноки и несчастны, что выхода нет, как нет ни работы, ни денег, не перспективы, ни даже еды для вас и для вашего кота, не говоря уже о ребенке, - вот тогда, когда вам захочется лечь в горячую ванну и взрезать вены, - достаньте этот нож. Пусть у вас перед глазами пронесутся баклажаны в потоке воды, мужик с метастазами центрального рака легкого в мозжечке, юная невеста на луковом поле, девушка над бочкой квашеной капусты. Пусть вы увидите себя в темном и сыром сарае, - как в землянке, в которой жили наши недалекие предки во время войны. И пусть вы почувствуете, что, как бы не ускользала земля из-под ваших ног, - все, самое нужное, у вас есть. У вас есть вы, ваш детеныш, и нож. Которым вы тогда, когда, не приведи господь, бог решит вылить на вас все невыплаканные за века слезы, - откроете ржавую щеколду.
|
