2005-02-25 : Simamoto : Зимовье сердец (часть 1)

ЗИМОВЬЕ СЕРДЕЦ Автор идеи: Денис Трусов. Пересказано и изложено на бумагу: Надежда Чурюмова. Внимание! Данный рассказ является частью одного большого проекта. 0. Я сидел в машине и очень долго молчал. Сам с собой молчал. Ладони размазали по лицу красные капли. Кровь на самом деле очень быстро высыхает. И заметить не успеешь. Что я сижу в полной темноте в машине, вытирая, слезы со щек, я понял только сейчас. Я глубоко вдохнул холодный воздух и медленно выдохнул. Рука машинально тянется. Машина начинает урчать, завожу. И я еду вперед. Я не могу простить себе правды. Которая вдруг оказалась очень простой… 1. Я устроился у телефона. Сел рядом с тумбочкой. Открыл окно. Стало немного прохладно. Ветер сырой и холодный. Рыщет по округе, как голодный зверь. Я вот с дверью настежь. Да еще и с окном. Так он не стесняется, а нагло мне внутрь смотрит и ухмыляется. Листья прелые разлагающиеся в это время всегда смолой пахнут. Терпкой и пряной, но так приятно. Мертвые дети деревьев. Умершие пальцы, отмершие руки. Упавшие тяжело веки... Плотно задернутые шторы. Таким ярким траурным ковром устелили дорожку от крыльца к калитке мне. А я на них смотрю. Торжествую. Я-то пока жив! Ясно вам? Так-то вот. Оно так... Тут же на тумбочке полная до краев пепельница. Окурками измученными и растерзанными. Как душа моя переполнена чувствами - остывшими выкуренными сигаретами. Жду, когда мне позвонит. Она .... Телефон молчит..... Агния уехала в командировку… Уселся сначала с пивом на крыльце. На ступенечке. Смотрел, как дорога уводит ее машину, сначала в поле, потом выше... Ведет. И так пока она не исчезла за тонкой полоской горизонта. Сначала до города доеду, говорила она мне, а потом там на поезде. Машину на парковке оставлю. Ты не забирай. Провожать не надо. Сама. Все нормально будет! Я киваю головой, киваю, да, будет. Непременно. А сам некоторое время сижу на ступеньках. Смотрю туда, где недавно еще маленькой букашкой маячила ее машина. Могла бы и не уезжать. У меня отпуск. Пока еще осень хорошая, сухая. Сидели бы дома, гуляли в лесу, жарили курицу на ужин. Телевизор смотрели и спать. Спатаньки. Под одеялко теплое и сказку обязательно мне на ночь почитай. Молоко смотри, а то убежит! А ты? Что тебе эта поездка? Пиво быстро закончилось. Я на всякий случай потряс ее возле уха, потом заглянул в узкое отверстие. Тихо и не видно ничего. Нет, пива нет больше. Это, как мое жилище. Тихо и не видно ничего. Я пнул банку ногой, и она со звоном шлепнулась на гравий. И ладно, каждый имеет право делать то, что ему вздумается. Не осталась ты и ладно. Твое дело. Пошел в дом. Включил телевизор. Нашел в холодильнике еще пива и чипсы. На стойке для ботинок валялась какая-то старая газета. Агния, наверное, приготовила ее выбросить. Я притащил ее в комнату и принялся листать. Я-то вообще мало газет читаю. Это она там выписывает себе. А я нет. Я только встречаю каждое утро нашего почтальона, который носит эти газеты. Он всегда хмур и неприветлив. Словно у него каждый день не задается. Его серая форма и фурашка как нельзя лучше ему идут. Мне он напоминает какого-нибудь актера, пора которого давно прошла. И теперь он, забыв это, все живет в какой-то роли. И очень серьезно и ответственно ее отыгрывает. А теперь уже и как вжился, что... Ну, да и Бог с ним с почтальоном. Агния позвонила через два часа. Я доехала все хорошо, говорит. Целую тебя, пока! Запыхавшийся торопливый ее голос. Дышит часто и прерывисто так. Бежала? Сразу на ум лезут черт знает, какие мысли. А если она там уже с кем-то? А что? На вокзале вполне можно куда-нибудь.... Хотя, нет. Отмахиваюсь. От них, мыслей. Как от назойливой мошкары. Рукой, задеваю ребром ладони угол комода - больно. Вещает откуда-то из мелких дырочек в пластмассовой трубке голос. Я иногда себе не верю. Иногда думаю, а вдруг на том конце провода кто-то другой, а не она? Кто-то другой говорит в трубку, а не я сам? Но нет, наверное, это все глупости. Я тебя тоже целую... Гудки. Частые пречастые. Как сердце мое. Пип-пип-пип.... Кардиограмма. А тем временем темнеет. И в комнате моей все холоднее и холоднее. Окно и дверь настежь. Я иду и одеваю свитер. Воротник пахнет ее кремом для лица. Одевала, наверное, недавно совсем еще. Снова усаживаюсь на крыльце. Ну что же. Надо чем-то себя занять. Сейчас вот выкурю сигарету и подумаю. Может, дорогу подъездную от листьев очистить? Нет, темнеет уже. Не успею. Или… Включаю себе музыкальный центр. И сразу скрипки и звон капель врываются в дом, как запыхавшийся человек вбегает с улицы. Вбегает и хватает первые попавшиеся листы бумаги со стола. Швыряет их на пол и так даже и, не поздоровавшись, уходит. Ну и не надо. Ну и до свидания. До свидания, говорит мне ветер. И я вдруг сквозь пелену оркестровых стонов слышу недовольный рокот. Мне краешком глаза в окне виден горизонт. Сизый и тяжелый. Лежит тонкой узкой полосой. Придавленный небом. Агния смотрит с фотографии с усмешкой. 2. А чем дальше, тем сумеречнее. А чем дальше, тем страшнее. И я с каждым днем понимаю, что я это не я вовсе. Что моя жизнь - вовсе не жизнь, а набор каких-то не совсем удачных попыток и невнятное бормотание. И я сижу один в доме в полосатом свитере. Запертый. Как узник замка. Замка своих же заблуждений и страхов. Узник своих домыслов. Сам себя узник. Сам себе собеседник. Один. Гол, как сокол. Честен, как перед казнью. Грустен, как на поминках. Я... Становится совсем темно. Я начинаю бояться чего-то. Темноты? Как в детстве, потому что просто нужно залезть под одеяло и включить фонарик. Да нет. Того, кто выйдет из этой темноты? Вот-вот немного и вылезет из-под кровати сине-зеленое чудище и откусит мне руку. Нет. И еще тысячу раз нет. Я еще сам не нашел для себя ответ чего же я боюсь. Понять себя сложно. Особенно, когда очень тревожно вокруг. И я залез с ногами в кресло и включил торшер. Каждому свое. Очень противный кофе пью. Гадкий и кислый. Словно во рту перегнивший чернозем. Но я его пью. Потому что больше никакого другого и нет. Греюсь, и руки мои не так дрожат, как минут десять назад. Наверное, только в моем доме сейчас на целую сотню миль горит свет. Потому, что все должны спать и видеть свои сны. Каждому свое. А у меня здесь слабенький тускленький свет торшера. Дерзкого оранжевого цвета у него абажур. Из шелка с какими-то несуразными птицами павлинами. Я бы сказал - вульгарно! Но Агния притащила его с какой-то распродажи и я не стал сопротивляться. По мне, так сейчас он совсем не мешал. Я скрючился в кресле, как птенец в дупле. Зажимаю кружку между колен и дую на жидкость. Потом смотрю на рябь. Она перекатывается и испаряется. Белый пар в черном кофе. Черная душа в белом теле. Моя маленькая душка. В моем тщедушном теле и так и сяк. Все никак не успокоится и ноет и ноет. Что-то все ее тянет куда-то. Маюсь я. Когда-нибудь все же кто-то скажет, потупив голову, вот и намаялся, бедолага. Нама я лся. Вот и ... Каждому свое. От скуки начинаю шарить уставшими туманными глазами по комнате. Как слепец ощупываю пространство и предметы. А ее нет и нет. Ну, вот фотография на стене в рамке. Вот плюшевый слоник, подаренный родителями на какой-то праздник. Расческа и шлепанцы для бассейна почему-то посреди комнаты валяются. Сиротливо так один на другого залез. Прижались друг к другу, как брошенные щенята. Газета на столике журнальном. Сигаретная моя пачка наполовину пустая уже. А мне все туман да пелена. Все, все. Газета, вероятно, старая. Недельной давности примерно. Края у нее пообтрепались и замохрились. Я ее трясу перед носом. Развернуть пытаюсь, а она как-то склеилась и мне приходится истерично размахивать ею. Ну вот, ура! Развернул. Агния читает их, а я нет. А зачем? Удручает очень, да и что мне с них? Толку никакого нет. Только лишняя грязь и копоть в душе остается. А я себя пытаюсь сберечь. Потому что иначе как же? Пишут всякую чушь. Говорят всякую чушь. А все потому, что всегда есть кто-то, кто это заслушает, пережует и проглотит! И нравится. И ничего. А я давлюсь. Мне до этих порядков матричного мира, как до седьмого неба. В газете ни слова позитивного. Одни лишь страсти да ужасы. И хроники. Хроники для хроников. Для потенциальных психов и алкоголиков. Для соседей и сослуживцев. Для прохожих и просто незнакомых людей. Для всех. Работает одна огромная машина. Машина, которая перемалывает кости. Судьбы и жизни. Обрабатывает данные и выдает результаты. Строит графики и выводит пропорции. А я-то все думаю, почему мне не везет? Что же я-то такой неугодный? А выходит как будто я и не причем... Вот здесь на шестой странице что-то исчеркано ручкой. Синей пастой обведено объявление. Я на него смотрю, как на таракана нагло выползшего на мой чистый кухонный стол. С чего бы ему тут быть? Ан нет! Смотрю на лист. Вот этот квадратненький кусочек текста. Черными напечатано по желтеющей бумаге измятой. Да еще и обведено ее рукой, наверное, в аккуратный овал. Ну, она, а кто же еще. Кроме нее и не читает никто газет этих. И глаза мои слипаются уже. Сил нет. Слезятся и туманятся. Вот и голова моя на бок клонится тяжелая. Я засыпаю прямо в кресле. 10:30 20.02.05 3. Просыпаюсь оттого, что все тело ломит и холодно. Я так старательно уместился в кресле, что мне позавидовал бы и Дэвид Коперфилд. Как йог в коробке. Плед валяется в ногах, на полу. Торшер горит. Я начал старательно разгибать и разминать затекшее тело. Сначала одну руку, пальцы. Повращал кистью. Повертел головой вправо и влево. Все хрустит, словно я деревянная болванка. Ну да! Я - марионетка! Куколка на шарнирах и веревочках. С деревянной головой и суставами. С застывшей нарисованной улыбкой. И сердце у меня ватное. Мягкое и податливое. В такое только булавки втыкать... Утро нахмуренное, пасмурное. Серая дымка тумана. Словно чьи-то очень холодные пальцы жадно шарят по моему телу. Озноб. Озноб, как единственный признак того, что я еще жив и функционирую. Иду в душевую. Нужно прогнать вялость и ватность из тела. Это - задача номер один. Но есть еще вторая и очень важная: прогнать вялость сознания. Кто поможет мне? Кто? Ступни леденеют от кафельной плитки. Я стараюсь дышать медленно. Расслаблено. Я покрыт мурашками и каплями. Каждая капля, прежде чем падает на дно душевой, проходит путь. От самого моего лба и до пальцев ног. Они собираются в большие капли, в маленькие потоки и скользят. Стремятся вниз. Я закрываю глаза и припадаю щекой к стене. Мне мерещится, что я касаюсь ее щеки. Стою так минуту. Пока голова не начинает кружиться. Закрываю руками лицо, стираю воду. Перед глазами только мокрое стекло. А мне думалось: ты рядом. Скоро? Ну да, я помню. А сколько еще ждать? Хорошо я потерплю немного. Знаешь, меня мучают вопросы и сомнения. А, ну да ладно... Да нет, все - забудь. Да, все нормально. Я же сказал - проехали! Крыльцо еще пустое. Почтальон появляется намного позже. Еще не успел загадить ступени залежами свежих газет. Я радуюсь этому, ищу в карманах завалявшуюся зажигалку. Клочья тумана, если смотреть вдаль, напоминают всклоченных овец. Они бродят вдоль линии горизонта и поедают одиноких пешеходов и одинокие машины. Вот маячит вдалеке фигурка и АМ! Нет ее. Куда все это девается, когда туманная овца закрывает свой рот и начинает жевать? Куда-куда... В желудок, наверное. И вот если сидеть в этом самом желудке, то можно много кого там обнаружить. Я надеюсь, что когда-нибудь я встречу там своего почтальона и директора. И тогда я начну выдыхать сигаретный отравленный дым им в лицо и дико хохотать! А они мне ничего не смогут ответить. В конце концов, что ты можешь сделать? Ничего, если ты уже попал внутрь туманной овцы. Через минуты две я снова начинаю дрожать от холода. С волос стекает вода. И на нижней ступени образовывается лужа. Я пытаюсь так держать сигарету, чтобы она не намокла. Едкий дым впитывается в мою чистую кожу. Поры забиваются этим запахом. О вреде курения я давно уже перестал думать. Гораздо опаснее черные мысли. Чем серый сигаретный смог. Я вспоминаю про вчерашнюю газету. Надо бы выпить чаю. От кофе меня уже тошнит. *** "Магия и ворожба. Гадание, предсказание судьбы." Внизу мелким шрифтом телефон и адрес. Я разглядывал объявление. Совершенно не понятно, зачем она его отметила. К гадалке ходила? Или только собиралась? Но для чего? Мне казалось, Агния всегда была далека от такого рода вещей. Суеверной ее точно не назовешь. Я был сбит с толку. Как мало я знаю о ней. В голову мою полезли загадки и догадки. Разные-разные. И хорошие и не очень. И все равно я не мог понять, почему же магия? Газета оказалась всего лишь недельной давности. Все, что я мог придумать толкового так это взять ключи и направиться к машине. Надеюсь, мне удастся миновать участи быть зажеванным туманной овцой. Уже сидя за рулем, вспомнил, что так и не расчистил подъездную дорожку. Расчищу сегодня или завтра. А можно и не чистить вовсе. Какая кому разница? На соседнее сиденье я кинул газету. Я все на нее поглядывал, каждые десять минут. Словно она - это бомба с часовым механизмом. Или очень ценный подарок в обертке, который не терпится развернуть. Ну и денек начался. Бывает же! 4. Ехать мне пришлось в Старый город. Судя по адресу это, были районы исторического центра. Довольно таки престижный и тихий район. Когда-то я очень хотел купить квартиру именно там. Но позже передумал и переехал в пригород. Свой дом все же лучше, чем квартира в кондоминиуме. А когда ко мне переехала Агния, стало еще лучше. Она любит природу и тишину. Так что я очень доволен и даже рад. Гадалка. И все же: зачем она отметила это объявление? Вдруг у нее что-то случилось? Почему она мне ничего не говорит? Не говорит же. Я начал копаться в памяти. Купить новый шкаф. Я заеду в мебельный тогда, только не раньше чем через неделю. Повышение на работе. День Рождения мамы. Я тебя люблю. Я тебя тоже. Смотри, что я купила! Классная штука! Можно и с собой в дорогу брать! Ну, да и я о том же. А сколько ты прождал там? Два часа. Это не так много еще. Вот Ирэна мне говорила, что она сидела в приемной четыре. Твоя Ирэна всегда преувеличивает. Я тут видел в лавке одну хорошую книгу. Да, купи, если снова мимо поедешь. Нет, она не подгорела, просто сильно зажарилась. А ты на кнопку нажимать пробовала? Я тебя хочу. Я тоже. Холодно, пойдем наверх! Она что, звонила? Ну, как там дела? Да все отлично. Скоро в командировку уеду. Надолго? Нет, не совсем. Там неделя максимум. Ой. Да ты свет выключи! Подожди. Он мне нахамил ты представляешь? А потом извинился, конечно. Нет, ну я не думал, что так все отлично сложится. Я уже приготовился ждать месяц, а они говорят: все будет через три дня! Прикинь, как здорово? Да я тоже не могу ждать. Скорее бы. Я тебе позвоню, как только приеду. Хорошо, я тебя не провожаю. Целую. Я скучаю! Ничего такого подозрительного. Совсем ничего. Может, я совсем слепой? И глухой... Просто так ничего не бывает. Нужно выяснить, что это за дела такие. К чему все это меня приведет? Я не знаю. Может, там мне скажут. Может, она приезжала туда? И я узнаю зачем? На дорогу ушло около двух часов. Я еще к тому же блуждал в районе в поисках нужной мне улицы. Дом оказался узким и многоэтажным. В один подъезд и с консъержем. Но в окошке было темно и пусто. Я нерешительно и осторожно подошел к лифту и прислушался. Очень тихо. Что я здесь делаю? Стою и слушаю нутро лифта. Я, наверное, сошел с ума. Но в руках моих газета, а в ней кружочком означены несколько строчек. И телефон есть и адрес. Мне всего лишь седьмой этаж. Машина припаркованная на углу. Агния должно быть уже там. Дверь я закрыл. Кружку оставил в посудомоечной машине. За двустворчатой дверью тихо и думаю темно. Нажимаю кнопку. В мозгу: а кнопку нажимать ты пробовала? Пробовала? Пробовала? И голос мой такой обыденный, простой. И память как по команде выдает мне картинки. Вот она стоит напротив. Она улыбается в ответ. И рукой проводит по волосам, поправляя выбившиеся из заколки пряди. А где-то на кухне бубнит радио. Мимо, я посмотрел в окно, проезжала красная машина. Я смотрел на ее веснушки. И слушал, как мимо проскальзывает теплый солнечный луч. Как в замедленной съемке. Я поворачиваюсь и тоже улыбаюсь. Подставляя себя солнцу. Там бьется в истерике ветер. На все это мне даются доли секунды. Вы просматривали небольшой отрывок из трагикомедии "...". В фильме снимались... И титры солеными каплями смывают пыль на лице. Люди в зале плачут и обнимают друг друга. Но оваций нет. После они просто молча расходятся. Аплодируют не многим. Перед тем, как нажать на кнопку звонка, я еще раз замираю. Мне становится вдруг трудно дышать. Это волнение. Это очень непонятное чувство. Неприятное. Я думаю, что надо бы сверить номер квартиры. еще раз убедиться, что это все не бред. Что я, может, просто сплю еще дома. Стоп. Не волнуйся. С чего ты вообще так нервничаешь? Глупости. Ты что старик? Все путем. И я нажимаю на кнопку звонка. Стою и смотрю на нее. В узком дверном проеме трудно что-либо разобрать. Дверь приоткрыта ровно на длину цепочки. А внутри еще и света нет. Но я почему-то уверен, что человек за дверью. Это женщина. У нее большие глаза. Она смотрит на меня оттуда, как сова, не моргая. Я тоже смотрю на нее. И все молчат. Она почти не дышит. Абсолютно неподвижна. У нее очень маленький рост. Гораздо ниже Агнии. Может, она подросток еще или девочка? Я стою и смотрю в этот остановленный кадр. В этот слайд. И время вокруг меня остановилось. Наверное, они приезжие. Очень нетипичные глаза. Слишком карие и раскосые. Азиатка. Я отражаюсь. Как в дверном глазке. Я очень худой и головастый. С растрепанными волосами. Я смотрю сам на себя и мне очень хочется пить. Она моргает, я разлипаю ссохшиеся губы и облизываю их шершавые языком. Ее веки закрываются еще раз. открываются, и я выхожу из ступора. Немного поколебавшись, я показываю ей газету, чтобы она смогла разглядеть объявление. Она смотрит секунду, потом поднимает глаза на меня и цепочка падает. Мне открывается дверь. Я делаю очень маленький шаг. Дверь закрывается. Я оказываюсь в темноте. - Рассказывайте. Голос приказал говорить. мне стало неуютно. Я сел за стол. Руки спрятал, положил на колени. мне не хотелось, чтобы она их увидела. Женщина, которая сидела напротив казалась мне опасной. Я почти испытывал ужас. Понять его причину я тоже не мог. Ибо это было ощущение, как его еще называют, шестое чувство. я вдруг решил, что она вполне способна сейчас превратиться в кошку и прыгнуть мне на шею. Я уже увидел, как ее когти цепляются за мои артерии. Меня затошнило. Я попытался бороться с ощущениями. Вдохнул глубоко и сжал пальцы в кулаки. - Я... Попытка выдавить из себя слово. - Я пришел... Она разглядывала меня очень спокойно. Я подумал, что она может быть очень хорошей женой и матерью. Такое у нее лицо спокойное и красивое. Она довольно таки взрослая. Около 35. Может, у нее уже есть дочь? Вполне. Такая же, чарующая. - Зачем Вы приехали? Вы можете сказать или нет? Не молчите уже. Я не могу ждать так долго. Я смотрел, как двигаются ее губы. Как иногда показываются зубы. Как мягко и плавно изгибаются линии. Но звука не было. - Ну, отвечайте же. И опять тихо. Я прислушался к себе. - Ну? Звук идет откуда-то из меня. Из живота, как будто. Это даже не звук как таковой, а вибрация мышц. Просто воспринимается, как голос. - Я хотел спросить. - Слова очень трудно даются. Словно я накурен до одурения. Мне вдруг подумалось, что я могу отсюда никогда не уехать. - Я вот увидел, тут адрес Ваш. Моя рука упала на стол, сжимая газету трубкой. Я подумал, что Агния скажет, когда узнает про то, что я ездил по адресу? Я все узнаю, а ей говорить не буду. Незачем ей знать. Женщина смотрела на меня очень пристально. И в то же время без интереса. Словно перед ней старый ненужный давно комод. - Тебе нужен ответ на вопрос? - Да. я хотел с ней разговаривать. Бесконечно. Бесконечно смотреть на ее рот. Изучать каждую трещинку. И слушать, как она отвечает мне в животе. - Я могу дать ответ только на один вопрос! И я вдруг понял, что мне совсем все не снится. Что я действительно сел в машину и приехал по адресу. Я сам! Никто не подстрекал меня, никто не тащил за руку. Никто не угрожал. Я действительно сам сюда пришел. Вот и сейчас я должен был что-то ей ответить. Сам. Один вопрос всего лишь. Какой? Вдруг мой рот открывается, и я произношу: - Мне нужно знать любит ли она меня. Рот закрывается. Любит ли она. Меня. Я прихожу в замешательство. Я что такое говорю? Идиот. Конечно, любит, что за вопрос? Дурак, всего лишь один вопрос, а ты что сказал? Урод. Надо было... - Поздно. И мне стало страшно. Я просто почувствовал, как с меня падают гири. с моих рук и ног. Как я расправляю плечи. И смотрю с жалостью наверх. а там наверху, очень яркий свет. Наверное, чтобы ангелы разгоняли тьму. Там вкручивают очень яркие лампы дневного света. Мне так легко. Мне тепло. Я вдруг вижу себя рядом с родителями, рядом с первой девушкой. И без остановки мелькают кадры. Моего кино. Меня обнимают, иногда целуют в щеку. Держат за руку. Обнимают за плечи. Я не один. Вокруг люди, которые меня любят. - Это очень хороший вопрос. Но ты сам можешь на него ответить. Я думаю. Агния, очень красивая. Я готов ради нее умереть. Но я продолжаю жить тем не менее. У нее очень тонкие пальцы. У нее прямые и длинные ресницы. У нее очень горячее сердце. И пальцы всегда ледяные. Так говорят. Кажется... 5. Я сел в машину. Меня немного знобило. Наверное, не стоило выходить мокрым утром на улицу. Не простыть бы. Она сказала, что нужно ехать к Зимовью. Но это не то, что к западу от Старого города. Там так деревенька и называется Зимовье. А другое. Сердец. Зимовье сердец. Там мне ответят. Я забыл спросить у нее, как именно туда ехать. Но мне не хотелось снова возвращаться к женщине. Когда она закрывала за мной дверь, в проеме я видел уже старушку. Я боялся, что если вернусь снова, то застану ее не живую. ПРОДОЛЖЕНИЕ следует...

Оригинал текста - http://teplovoz.com/creo/4575.html