2005-02-13 : barraccuda : Связанній по рукам и ногам

Писать приходится быстро. Иначе, я могу не успеть закончить до своего возвращения. Странно, впервые я боюсь самого себя. Или не впервые? В тумане неопределенности размытость становится аксиомой. Итак, началось все еще в ранней юности. Неразделенная любовь, неудачи, невозможность вырваться и быть впереди других привели к тому, что долгое время я каждое утро просыпался с единственным желанием – пережить свою жизнь с чистого листа, и по ходу событий исправлять совершенные ошибки. Ничего не хотелось мне так, как проснутся в своем прошлом, но быть во всеоружии обретенного опыта. Это сейчас, в сложившейся ситуации мне смешно, а тогда, под давлением юношеского максимализма я истово желал перевоплотиться в самого себя. В своих мечтах я, исправивший ошибки прошлого, добивался всего, к чему стремился в жизни. Со мною рядом находились именно те, кого я любил, я занимал в обществе то место, которое мне хотелось занимать, я был богат, счастлив и спокоен. Разумеется, жизнь диктовала свои коррективы. Мой внутренний мир эволюционировал. Жизнь стала делиться, не только на черное и белое, в ней стал присутствовать и серый цвет, причем в миллионах градаций. Я понял, что уже не стремлюсь переиграть свою жизнь. В противном случае она лишится не только плохих, но и множества замечательных событий. Примирившись со своей жизнью, я нашел в ней некое подобие смысла и целенаправленно начал лепить свой собственный мирок вокруг себя и тех, кто был мне дорог. Как говорится: «Когда человек доволен жизнью, боги начинают завидовать ему.» До сих пор не знаю, существуют ли эти самые боги, но кто-то там наверху точно мне позавидовал. * * * Врач прятал глаза, и вел себя нервно. Старый друг, хоть и намного старше меня, но близкий по духу и интересам. Не раз мы проводили многие часы в захватывающем общении. Так, что когда жены начинали искать нас, выяснялось, что беседа (а иногда и пьянка) длилась не полчасика, как казалось, а ушла далеко за полночь. - Слушай, Георг, только не надо мне врать. Все равно ведь знаешь, я пойму, что ты мне лапшу вешаешь. - Я тебя слишком уважаю, чтобы скрывать от тебя правду. – Георг собрался с духом и на едином дыхании выпалил, - метастазы по всему мозгу, осталось от силы месяца полтора, а может и того меньше. Мы сделать ничего уже не сможем, разве что облегчить твои страдания. * * * Странно было ничего не чувствовать. Никаких туннелей, никакого света в их конце. Просто, когда я закрыл глаза, сон пришел не обычный, а какой-то муторный и тяжелый. Я вращался в багровой тьме, мне было жарко, душно и тяжело. Света долгое время не было, но когда он появился, отвыкшие глаза восприняли его как клинок рассекающий их до дна. «Вот оно! Меня доставали из чьего-то чрева. Таки инкарнация! Таки существует! И я осознаю себя!» - Я бросил взгляд на свою родительницу и обомлел. На меня обессилено улыбаясь смотрела моя прежняя мама, только молодая. Реакция моя была до жути непосредственной – меня хлопнули по заднице, я блеванул и завопил от ужаса. * * * Мое новое существование было нудным и монотонным. Оказывается, я был не совсем собою. Просто частица, которая видит, слышит, чувствует, но не может ни хера сделать. Этот оболтус рос, совершал те же поступки и допускал те же ошибки. Его бросали те же бабы и увольняли те же работодатели. И я, знавший все наперед, был нем и связан по рукам и ногам. В австрийской армии было такое наказание. Солдатика связывали «козлом» (руки связывались вместе с ногами одним узлом) и бросали на гауптвахту. Так вот, я чувствовал примерно тоже самое. Но самым поразительным было то, что выяснилось, что я не один. Нас, то есть таких же бедолаг, как и я, было в его голове несчетное множество. И мы отличались! У каждого была своя судьба, каждый прожил разный срок жизни, но, в общем и целом вехи этой жизни были неизменны. Мы только чувствовали друг друга и не могли общаться. Вот он ад – чувствовать, что рядом с тобою, такие как ты и не иметь возможности поговорить с ними. Знать, что произойдет с тем, кто носит тебя в себе, и не иметь возможности хоть что-то изменить. О! Мы пытались, и неоднократно, но все ограничивалось банальным «дежа вю». Он задумывался на секунду, удивлялся тому, что где-то, что-то подобное с ним происходило, но тем все и ограничивалось. А потом, один из нас попытался захватить над ним контроль. Попытка, не поддержанная нами, само собой провалилась. Мало того, наш хозяин обратился к психиатру. Новое средство, только прошедшее клинические испытания, покоилось в кармане нашего носителя, когда он шел домой. За ужином была принята первая пилюля. А с утра нас стало гораздо меньше. С тех пор прошло две недели. Нас уже всего пара десятков. Сегодня ночью, когда наш хозяин напился со своим (а может моим) другом Георгом, до синих чертиков, мы собрав воедино, все наши хилые силенки, впихнули меня на внешний уровень его души. Я пишу эти строки и страшно боюсь, что он проснется. Ведь прочитав это, он может принять повышенную дозу и тогда нас не станет. Окончательно. Нас задуют как свечу на ветру, и наступит тьма. Тьма, которая страшнее любого ада. Тьма на всю вечность….

Оригинал текста - http://teplovoz.com/creo/4480.html