2010-02-13 : Намнаплеватьштейн : Смородина

Он идет домой. Соборная площадь тихонько гудит, фонари чертят кольца и дорожки сквозь падающий снег, подсвеченный храм Пресвятой Богородицы кажется нарисованным тусклыми цветными мелками. На заснеженной скамейке сидит девушка в черной шубе. Воротник высоко поднят, над воротником маленькая вязаная шапочка, на воротнике снег. На воротнике, на плечах, на рукавах, на коленях и вокруг на скамейке. Черные сапожки, ножки вместе, кисти рук спрятаны в рукава. Он останавливается возле скамейки. Девушка не шевелится. Пьяна? Жива? Когда он трогает ее за плечо, она даже не вздрагивает. Он наклоняется к шапочке над воротником. Жива. Еле заметное облачко пара. Есть — нету, выдох — вдох. Он склоняется еще ниже, осторожно тянет носом воздух — перегар? - и чувствует только легкий, еле уловимый аромат спелой смородины. Из щелочки меду воротником и шапочкой на него глядят большие темные глаза. Глядят, почти не моргая, только ресницы подрагивают. Он приседает на корточки и ждет, рассматривая расширенные в вечерней темноте черные зрачки. Через пятнадцать минут у него затекают ноги. Он стирает рукавом снег со скамейки, одергивает куртку и садится рядом. В маленькой белой ладошке — ключ с брелоком. Он поворачивается к девушке — молчание. Берет ключ. Она роется в складках шубы, протягивает руку, сжатую в кулачок, и снова, не мигая, смотрит на него. Из кулачка в его подставленную ладонь выпадает скомканная бумажка. Он разворачивает и читает: «ул. Горького 13 кв. 72». «Сейчас... Сейчас, сейчас, отвезу», - через несколько секунд спохватывается он и бросается к дороге ловить такси. «На Горького», - говорит он в приоткрытое окно «Ауди», оборачивается, чтобы позвать девушку и видит пустую скамейку. Такси мигает аварийками и уезжает, буравя своим разогретым туловищем наполненный падающим снегом воздух. Он остается один, возле скамейки с двумя проталинами, оставленными им и непонятно куда исчезнувшей девушкой. В его руке смятая бумажка с адресом и ключ с брелоком. В час ночи он стоит возле дверей семьдесят второй квартиры по улице Горького, дом тринадцать, с ключом в руке. За дверью тишина. Звонок не работает. На стук никто не отвечает. Ключ поворачивается в замке дважды, он толкает дверь и заходит в квартиру. Свет включается только в прихожей. В доме никого нет. Комнату освещает фонарь за окном. Воздух наполнен еле уловимым ароматом спелой смородины. Он забирается с ногами на большую кровать, покрытую чем-то цветным, и сразу же засыпает. Утро будит его болью, судорога сводит спину, сквозь стеклопакеты слабо слышны звуки улицы, невеселое зимнее солнце противно светит в лицо. Он сползает с кровати и медленно идет искать в пустой квартире причину для того, чтобы уйти прямо сейчас. Когда приходят сумерки, он уже с закрытыми глазами может вспомнить точное расположение бесчисленных статуэток в комнате, точное количество полосок на кафельных плитках в кухне, точный ассортимент найденных в холодильнике продуктов, точный размер женской обуви в прихожей, и перечислить названия всех дисков на полке возле письменного стола. Глубокой ночью, при свете уличного фонаря, он находит в шкафу полотенце, принимает душ и в чужой квартире, наполненной женскими вещами, ложится спать на огромной кровати, завернувшись в теплое одеяло. Еле уловимый аромат спелой смородины уже почти не тревожит его. Утром он успевает ответить на телефонный звонок, сказать, что заболел и на работу не придет, батарея телефона разряжается... Он находит в холодильнике замороженную пиццу, разогревает ее в микроволновке и выходит на улицу, чтобы купить лампочки в комнату, в кухню и в ванную. Пять дней он живет в состоянии зимней спячки, окутанный легким ароматом спелой смородины, слушая чужую музыку, читая чужие книги, в абсолютной пустоте чужого дома, подъедая чьи-то запасы полуфабрикатов из холодильника, вытираясь чужим полотенцем, расходуя чужое глицериновое мыло, шампунь и зубную пасту. Вечерами в комнате горит свет, и в кухне тоже, и его ботинки покрываются пылью в прихожей, и молчит мертвый телефон, и ночью ему тепло и спокойно в квартире на улице Горького, куда он приехал, чтобы отдать ключ, непонятно зачем положенный ему на ладонь зимним вечером незнакомой девушкой, покрытой снегом. На шестой день он снова выходит из квартиры, через час возвращается с пакетом разных полуфабрикатов, которыми заполняет опустевший холодильник, потом выкручивает лампочки в кухне, в комнате и в ванной, в темноте принимает душ и привычно ложится спать, завернувшись в огромное теплое одеяло. Среди ночи он просыпается от того, что кто-то тихо заходит в квартиру и ложится рядом с ним. Кто-то — и кто-то еще. Он не шевелится, он старается не дышать, не издать ни единого звука, когда те двое, которые делят с ним постель, начинают заниматься любовью. В полном молчании, они обвивают друг друга руками и ногами, двигаются, слегка покачивая большую кровать, и он боится отвернуться от стены, чтобы посмотреть на них, чтобы сообщить им о своем присутствии, чтобы понять, что происходит, и только заводит руку за спину, чтобы подтянуть к себе соскользнувше с любовников одеяло... Заводит руку, и его ладонь прикасается к чьим-то маленьким теплым пальцам, которые сплетаются с его пальцами, крепко и тихо. И он лежит, спиной к чьей-то страсти, с женской ладонью в своей руке, которая все сильне сжимается, впиваясь ноготками в его кожу, и когда они кончают, когда он слышит тихое женское «аааах», когда он слышит тяжелый мужской выдох, он чувствует резкую боль у основания ладони, возле запястья, и его руку отпускают, и он подносит ее к своему лицу, по ладони стекает темная капля, которую он медленно слизывает, но вместо привычного металлического вкуса крови его язык ощущает чистейший смородиновый сок. И сон, глубочайший сон внезапно проглатывает его. Снег почти засыпал его с головой. Он не чувствует ни холода скамейки, ни ветра ни сердцебиения — ничего. Он чувствует только легкий аромат черной смородины, исходящий от его слабого дыхания, выдох — вдох, есть — нету. Он пытается рассмотреть лицо присевшей перед ним на корточки девушки, но ничего не видит. Побелевшей от холода рукой он достает из кармана ключ с брелоком и скомканную бумажку, на которой почти стерся адрес «ул. Горького 13, кв. 72» и отдает ей, уже почти не в силах дождаться момента, когда она отвернется, когда уйдет, когда перестанет смотреть на него, чтобы исчезнуть, оставив после себя только слабый выдох с ароматом спелой смородины.

Оригинал текста - http://teplovoz.com/creo/17330.html