2009-05-06 : олейна : 27 НА БЕРЕГУ

ТЕПЕРЬ АКЙАЧ Близилась осень. Шим старалась сделать запасы, пыталась помыкать мной, хорохорилась и суетилась. Я не спорила с ней – зачем? - но и не делала больше ровным счетом ничего из того, что мне не казалось нужным. Хоть плачь, дорогая Шим, хоть кричи. В такие минуты я просто уходила на берег. И она вынуждена была скакать следом за мной – только чтоб не оставаться в одиночестве. А на берегу… На берегу все было как всегда - здорово было на берегу. Уносились вдаль целеустремленные Плывущие, приветствуя нас, если замечали. Ветер гнал волны. Далекие деревья махали с той стороны шапками. Высокие облака мыли бороды в шумной воде. Плескалась безмолвная рыба, и исчезала, так и не пойманная беспокойными белыми птицами. - Кто это, Шим? - Боже, опять твои глупости! Кто? Где? - Вон те белые птицы. - А! Да кто их знает? Бакланы какие-нибудь или мартыны. Прожорливая дрянь, которая может слопать всю рыбу. Слушай, жаль ты не знаешь, как вкусно готовят Идюл рыбку. О-о! Я едала этой рыбы на своем веку… Вот, помнится… Шим не просто проглотила слюнки, она еще и размечталась. Вынырнув из короткого забытья, тут же набросилась на меня с новыми идеями: - Слушай, не будь недотёпой! Научись ловить рыбку! Ну что тебе стоит? Ну пожалуйста! А я расскажу тебе, как её готовить – варить, коптить, запекать на угольках… У нас же есть котелок! Хватить пить этот чай! Давай питаться полноценно и по-людски. Шим забегала по берегу, бормоча и загибая пальчики: мол, соли нет и не надо, пряных трав соберем и насушим… Моё же внимание привлекло что-то крупное внизу, под кручей. Крепчал ветер, это что-то бросило у самого берега и трепало прибойной волной – пена? лоскут? Я спустилась вниз и задохнулась от боли – волнами било распластанное тело точно такое же птицы, как те, которыми я любовалась недавно. - Ну вот! – под ногами возникла ниоткуда Шим и возмутилась. – Я ей о рыбе, а она – собирает дохлятину по берегу! Брось! - Тсс! Она жива. Знаешь, мы отнесем ее домой, выходим и она… - Глупости! – на блестящие глаза Шим навернулись злые слезы. – Не нужны нам соседи! Больше я этого не вынесу. Делай как знаешь, живи как хочешь, но в дом я эту мерзость нести не позволю. Все! – и Шим понеслась к дому. - Я буду защищать… Ветер отнес вдаль ее слова. Я усмехнулась и бережно вынесла на теплый песок бездыханную птицу, ощутив, как тихо, испуганно бьется ее сердце. Как ее лечить? Тут я вспомнила: когда-то Чарг рассказывал мне сказку про девочку-малютку, которая лечила зимою ласточку. По ее примеру соорудила и я для неизвестной птицы сначала теплую подстилку из подсохшего камыша, а потом попробовала напоить ее водой. Птица захлебнулась, забила крыльями и открыла глаза. - Чего тебе нужно от меня!? – прикрикнула она. - Ты… ты не бойся, - заговорила я, как можно ласковее и тише. – Я хочу тебе помочь, ты, наверное, ранена. - Да вот еще! Мы подрались за рыбу, я проиграла бой и упала в воду. Спасибо, что не дала волнам истрепать меня. Значит, я еще поживу. Вот только отдохну, и – прощай. - А ты не слишком слаба? - Да ну! Мы - живучие. Мы – молодцы. Гордая, смелая птица, она так забавно и так простодушно храбрится – почти как Шим, только ее словам можно верить. Она – действительно молодец. - Будешь еще пить? Давай я тебя напою. Птица попила и, к моему удивлению, поблагодарив, отстранилась и шумно захлопала крыльями – сильно, уверенно. - Вот видишь, я уже здорова. - А может, останешься? Мне, если честно, не помешал бы такой славный друг как ты. У меня уже был товарищ – тоже птица, Чарг. - Не надо рассказывать, я все про тебя знаю. Мы все – про тебя все знаем. У нас даже история про тебя есть, легенда. Хочешь, расскажу? Правда я не мастак рассказывать. - Давай, - мне отчего-то стало весело. - У нас говорят такое: на берегу живет мохнатое чудовище. Оно не знает, как его зовут, заманивает к себе разных зверей и птиц, и хочет, чтобы они разгадали его загадку. Тех, кто не смог открыть его тайну, оно убивает. - Да ну нет! Ты этому – будешь верить? Это же неправда! - Ну и что, что неправда? Я и сама вижу: ты – добрая. Да только легенда интереснее, когда страшнее. Да и не такая уж это неправда. - Почему? - Потому что ты приносишь несчастья. А поэтому неважно, сама ты кого-то убила или просто довела до погибели, или рядом с тобою просто страшно невезет. Во все глаза я смотрела на спасенную мною птицу и удивлялась: зачем она говорит мне такое? Я не сделала ей зла. И вряд ли ей невдомек, какую боль причиняют мне ее слова. Так зачем же?.. - Ну ладно, не печалься. Все у тебя будет хорошо. Если хочешь, я расскажу своим про тебя правду. Авось и легенду про тебя тогда переделают. Или, еще лучше, придумают новую: вроде того, что на берегу живут 2 безымянных чудовища – одно злое, а второе – доброе. Так даже лучше. Вот здорово будет! Хочешь? - Хочу, - выговорила я, едва проглотив горький ком, поступивший к горлу: почему-то ужасно захотелось, чтобы птица покинула меня как модно скорее. – Можешь лететь? - Ага, – бодро кивнула та. – Ну, прощай? Спасибо тебе. - Не за что, - пожала я плечами. – Прилетай… в гости, если захочешь. - Это вряд ли, - сказала она, совсем как Идюл. – А вдруг в старой легенде про тебя - есть капелька правды. Так что все-таки прощай. - Прощай И только когда суматошная смелая птица стремительно взмыла вверх, я спохватилась, что не узнала ее имени. - Акйа-ач! Акйа-ач!- поприветствовала она в вышине своих соплеменников, вливаясь в белую шумную стаю. - Акйа-ач! Акйа-ач!- ответили они ей так дружно, будто никогда не было того злосчастного боя за рыбу – вот ведь как. - Буду звать их Акйач, - решила я, и побрела к дому. Какая я, оказывается, таинственная! И некому теперь разгадать мою тайну. Чарга-то больше со мною нет…Э-эхх… Тут, птицы, пожалуй, правы. Ладно, надо утешить ревнивую Шим и развлечь ее странной птичьей легендой. ОДНА Дом удивил меня неожиданной тишиной. Я позвала свою соседку, но мне никто не ответил. - Ши-им? Выходи. Та птица улетела. Ее зовут Акйач, и она не захотела жить с нами вместе. Ну где ты, Шим? Кому я все это рассказываю? Прекрати прятаться! Ши-им? Ни-ко-го… В растерянности я села на пороге и задумалась. Вдалеке плескалась река. За моей спиной шепталась, шевелясь на ветру, циновка. Неужели Шим так обиделась, что ушла от меня? При всей своей обидчивости, она слишком труслива. Она не могла сбежать из дому, на ночь глядя. Ничего, как и я, не понимая, подмигивали мне с густо-синего неба маленькие желтые звезды, зажигаясь по очереди тут и там. - Ну, и что вы знаете об этом? Тоже ничего не видели? – сказала я им, но они, конечно же, не ответили. - Ши-им! – громко, что быдло сил, позвала я снова. - Чего раскричалась? – спросил меня еле различимый незнакомый голосок. – Нет тут никого. - Ты кто? – оглянулась я, но никого не увидела. – Откуда ты здесь взялся? - Я? Куап. – медленно и тихонько выговорил он, помолчал и продолжил. - Живу здесь с тех самых пор, как ты построила дом. Вы такие шумные – не удивительно, что меня никто не замечал. Да вы мне, впрочем, и не нужны особо – сейчас гораздо лучше. - Почему? – вот ведь как, оказывается: мой дом живет своей жизнью, а я – не знала. - Потому что теперь вы мне не рвете паутину. Правда, вы почему-то перестали жечь костер - а это тоже зря. - Как - зря? – переспросила я. - Когда ночью горит огонь – прилетают мошки, бабочки, комары. Прилетают – и попадают в мою паутину. Отодвинь занавеску на окне – и ты увидишь мою коллекцию. А без костра такого улова не будет. Огонь – сильная штука, - шептал и шептал Куап. – Все хотят к огню, но не всех я могу съесть. Мне стало холодно от его слов. Я представила себе, как ночью на наш огонек слетались лесные красавицы – ночные бабочки. Он летели в гости - а попадали в сеть. Мы спали – а они расставались с жизнью. Мы собирались у костра, чтобы сохранить свою жизнь – а кто-то находил в этом свою смерть… Я поднялась, осторожно прошла в свой, теперь уже чужой и пустой дом, подошла к окну и отодвинула камышовую занавесь. На прозрачных паутинках висели мелкие и крупные силуэтики, хрупкие посеревшие фигурки моих мертвых гостей – ведь летели они в мой дом, к моему костру… - Ну как, нравится? Я вздрогнула: - Ты здесь? Зачем тебе это? Они же – мертвые! - Я их ел. Не всем же есть сухарики и пить чай! – еле слышно захихикал он. - А их аккуратные стройные тельца останутся со мною навсегда. Другой компании мне и не нужно. Разговоры разговаривать? - Странно, со мной же ты говоришь? - Я говорю не с тобой, а рассказываю то, что хочу. И кому хочу. Могу говорить им, - и Куап кивнул на своих жертв. Я снова вздрогнула и вышла во двор. Стояла теплая ясная осенняя ночь. Шим так иине возвращалась. Зато мой беззвучный домочадец последовал за мною и болтался в дверном проеме на паутинках.. - А ты не видел Шим? – спросила я . - Такое маленькое серое существо, которое... - Самую шумную? Ох и противное существо. Она прибегала, металась, суетилась, порвала мне столько паутин! К счастью, недолго. Ее уволокла птица, которая жила с вами. - Черная или серая? – спросила я, ощущая, как холодеет в животе и пылает голова. - Серая. Круглоглазая. По-моему, вы ее звали Авос. Мои ноги дрогнули. Я села на землю. Вот и все… Перезрелое небо внезапно обрушилось звездопадом. Чарг говорил, что можно загадывать в такие минуты желания – главное успеть загадать его, пока звезда не коснулась земли. Именно сейчас я могла бы загадать, чтобы все вернулось, как было: чтобы живы были Чарг, Цайаз и Шим, чтобы вернулся Клов. Чтобы никогда не появлялась рядом с нами Авос и прекратил свою охоту на моих окнах Куап. Чтобы я научилась говорить с рыбами и деревьями, чтобы не погибали плывущие и чтобы все они достигали своей счастливой цели. Тогда бы белые птицы Акйач перестали рассказывать обо мне ужасы. Тогда бы все были счастливы… Но я не успевала ничего сказать. Мысли роились, путались, слова рассыпались врозь. - Я… Я… - Что ты говоришь? – спросил Куап. - Я не хочу жить, – выговорила я и заплакала. Покатилась и упала последняя звезда. - Не хотеть жить – достойное желание, - согласился со мной Куап, который тоже, видимо, знал про такое поверье. – ты можешь умереть с пользой – заходи в дом, раскладывай костер и умирай. - А зачем мне костер? – сквозь слезы голос звучал хрипло и неузнаваемо. - Пока горит огонь – пока у меня будут ночные гости, моя прекрасная добыча, моя самая вкусная еда. Пойдем? Я махнула рукой - и невидимая паутинка оборвалась, унося неизвестно куда назойливого маленького хищника. Жаль, что я не могу вот так же легко отмахнуться от всего, что со мною было, и чего теперь нет. Мои друзья… Мой дом… Теперь мне ничего этого не нужно. Поднявшись, я пошла к Реке - она позвала меня. Никогда не звала – а теперь беззвучно кричала, и ее зов гулко отзывался у меня внутри. Сначала медленно, а потом стремительно, все быстрее и быстрее, я побежала к ней. Что мне делать? Войти в воду? Броситься с кручи? Куда мне плыть? Зачем зовет меня Река? Как она может звать того, кого не существует? Меня нет! Имени у меня – нет! Перед прыжком вниз я внезапно остановилась – на том берегу горел огонь! Кто-то разложил костер и ждал... меня!? Именно это так хотела сказать мне Река!?

Оригинал текста - http://teplovoz.com/creo/15521.html