2007-12-13 : Казанцев : Реквием по зиме.

Эпиграф: Нам бы еще день простоять, да ночь продержаться… Живу я весной и летом. Осенью и зимой я выживаю… Я не склонен к депрессиям, безнадежным терзаниям и прочей хандре. Но так сложилось, что все плохое в моей жизни происходило преимущественно в холодную пору года. А такие ситуации неизбежно оказывают влияние на эмоциональное состояние человека. Весна и лето – время любви и жизни, что, в принципе, одно и то же. Осень и зима – время смерти и равнодушия, а эти понятия еще более родственны. Зимой все умирает. Все начинается с деревьев. Первыми умирают они. Становятся черными скелетами на фоне мертвого мутного неба. Очень трудно поверить в то, что они не умерли, а заснули. Небо тоже умирает, становится тяжелым, мутным и страшным. Умирают люди. Умирают чувства. Если что-то умерло осенью или зимой – это навсегда. Весна дает право на надежду. Осень – нет. В холоде умирают желания. Люди называют это зимней депрессией. Глупое название. На самом деле, это – смерть души. Моя душа при смерти. Еще пару дней и я превращусь в такого же мертвеца, как все окружающие. Я не хочу этого, но это неизбежно. Существует одно верное средство, но у меня его нет. Это средство давно погибло. Оно тоже стало жертвой зимы-осени. Я один на один с этой вечной смертью и мне не выстоять. Но я не отдам свою душу просто так. Толстые подошвы глухо стучат по асфальту. Все вокруг не мокрое, но сырое. Не холодное, но стылое. Холод – отсутствие тепла. Смерть – отсутствие жизни. Нет ничего страшного в том, что что-то холодное. Страх в том, что остыло. А остыло все. Чуть-чуть тепла остается у меня под курткой. Под эту верную крепкую кожу не проникнуть смерти. Хочется в это верить. Я бреду через парк. В тумане. Пахнет склепом. Это не угнетает, это злит. Хочется драться. Пугаю костлявую пламенем зажигалки. Чистый огонь – священное знамя жизни. Добавляю к туману немного дыма. Этот дым согрет моими легкими. Он рассеется до того, как остынет. Хочется в это верить. Я иду, твердо и зло. Я буду жить. Я дождусь весны. Назло всей этой дряни. Я даже улыбаюсь. Кривовато, но все же… Душа еще жива. Осада набирает силы. Весь мир остыл еще больше. Пришел снег. Кто-то говорит, что он красив. Наверное это – святые. Сколько тепла нужно нести в своей душе, чтобы не только не бояться всего этого кладбища, но и восхищаться им… Я так не умею… Наверное, осада была бы легче, если бы я не был один. Стены были бы в два раза толще, тепла было бы в два раза больше. Но я один. И моего тепла хватит. И стены достаточно крепки. Хочется в это верить… Воздух настолько остывший, что вымораживает изнутри. Никакая обувь не спасает от стылости земли. Любая одежда продувается насквозь. А душа еще живет. Она греет. Я продержусь. Проходит всеобщий праздник новой временной отметки, состоящей из трехста шестидесяти пяти маленьких отметок. Подлый праздник. Каждый год агонизирующая душа, измученная осадой, доверчиво тянется к этому времени, ожидая чуда и тепла. И получает ледяной кол безразличия в самое свое существо. Больно это. Моя душа живучая. Я ей помогаю. Мы прорвемся, мы дотянем до весны. Я верю. Самое страшное и отчаянное время – февраль. В феврале трудно во что-то верить. Верить во что-то хорошее. Впрочем, в плохое верить нельзя. Плохое мы знаем. А в хорошее – верим. Так вот в феврале не верится ни во что. Это затяжной кошмар. Но я еще живу. И моя душа еще жива. Мы измождены, но мы держимся. Музыка. Зимой особая музыка. Не получается слушать веселенькие весенние рок-н-рольчики. Они кажутся издевательством. Не дай бог услышать сопливую балладу, можно окончательно сложить оружие. Мое оружие – это ярость. И музыка зимой у меня яростная. Это чтобы зима боялась и не подходила слишком быстро. Если объяснять на сравнениях… Рок-н-рол в музыке и щенячий восторг в жизни – это солнечный зайчик. Им снег и лед не растопишь. Красивые мудрые баллады и полу-улыбчивая меланхолия – это огонек свечи. Он тоже не поможет. Моя зимняя музыка ярости – это потоки напалма. Помогает. Если горючего хватит. Хочется верить, что хватит. За окном темнота. Темнота – это отсутствие света. Сил уже нет. Уже всё равно. Холод уже привычен. Я сижу в своем доме. Тоже холодно. Но уже не так, как раньше. Ярость закончилась. Началась усталость. И мыслей уже, собственно, нет. Может быть они придут потом. Да, еще немножко, и все вернется… вместе с теплом и весной. Я дождусь, мы дождемся… Вижу себя в зеркале. Мертвец. Она, все-таки, умерла… моя душа… а я не заметил… впрочем, уже не важно. Нет сил и ярости даже для того, чтобы расстроиться. Вообще ничего нет. В зеркало смотреть противно. Мы так долго дрались, так долго держались… не хватило всего чуть-чуть… Даже не обидно… Смысла драться дальше нет. Вообще ни в чем нет смысла. На столе лежит большой черный револьвер. Он тоже холодный. Висок немеет от этого холода, когда чувствует прикосновение ствола. С тихим хрустом начинает проворачиваться барабан. Еще чуть-чуть дожать пальцем и родится маленькое пламя, оно хоть немного согреет мир, и разорвет мой ледяной кокон. Вдруг, становится обидно. Сначала чуть-чуть, а потом все сильнее, а еще через какое-то время – совсем обидно! Я злюсь. Загорается фитилек моего огнемета, вот-вот с ревом рванется само пламя. Какого черта?!?! Мы что, проиграли? Мы не продержались? Мы не дождались весны?!?! Вот, он, мой огонь! Лед и снег испуганно отпрянули растопленной водой… Правильно, проваливайте! Убирайтесь к черту! Рано радуетесь, твари! Я не ваш! Чувствую, что она, моя душа, опять со мной… радуюсь! Мы, все-таки продержимся! Назло этой старой суке в ветхом балахоне и ржавым орудием сельско-хозяйственного труда! Мы прорвемся! Шесть пуль с визгом и хохотом уходят в стену. Они тоже радуются! - Надо же, а ведь я почти сдался! Спасибо, что вернулась, мне было трудно без тебя. - Я вернулась, когда увидела, что ты не сдался. Спасибо тебе за это. Моя душа. Я ее сберег, а она сберегла меня. Живем! Посмотрим, что будет завтра… А завтра пришла весна… P.S. могло публиковаться в нете от имени SixStringSamuray, StalkerRS, Redrick Shuhart, Летучий Голландец. Это все я.

Оригинал текста - http://teplovoz.com/creo/12542.html