2007-03-06 : Эрик Рудакова : В кино!

Семён хотел смыть неудачи, преследующие его, мощным оправдательным напором из душа, напором хлорированной воды, что не угасал по пути с бойлерной. Повсюду были разбросаны бесчисленные тюбики и баночки с жидким мылом, Семен судорожно выдавливал их содержимое себе на голову. Ванная с рыжими подтёками, много раз выброшенная и принесённая с улицы обратно в виду отсутствия средств на новую и ностальгии по прошлому, была готова принять Семёна в свои чугунные булькающие объятия. Набрав в легкие побольше воздуха, Семен начал медленно погружаться в ржавую, чуть остывшую воду, пуская пузыри. Вспомнил свою пионерскую юность, когда он, белобрысым мальчиком в кедах и панамке ходил к морю с бабушкой чтобы понырять с трубкой и маской, докоснуться до пульсирующего тела медузы, высунуть язык в солёное бесконечное водное пространство чтобы ощутить вкус морской соли и занырнуть под риф. Эмоции с новой силой захлестнули Семена, воспоминания смешались в один большой противоречивый комок: здесь были и бабушка, впервые увиденная им в цветастом купальном костюме, и морская вода, которой имел неосторожность нахлебаться, и невосполнимая тоска от откушенного навсегда раком пальца. Весь мир с его нерасплёскиваемым водным богатством сконцентрировался в этот момент в чугунной ванне. Там было всё: и песчаное дно, и травяная сеть водорослей, и бабушка, борящаяся со знойным пеклом, и серебристые рыбки, потерянно и суетливо снующие сквозь прибрежную рябь. Семён ощутил новый прилив печали, по его щеке скользнула слеза, и словно в подтверждение испытываемым ощущениям, присолила бытовую воду. Из крана капало, Семён ощутил отчёт времени - от 50-х годов гурзуфского побережья до 80-х годов чугунной ванны и дальше, в непросветное будущее. Резкий неприятный скрип железной двери порвал так четко осязаемые воспоминания, растворив клочья пережитого в мутной чугунной воде. Семен уже было собирался вынырнуть, но чья-то стальная рука помешала ему это сделать. Семён отодвинул руку, выбрался наружу, одел резиновые тапочки и пошёл на кухню. Там ждало его новое пространство для воспоминаний. Стол, на котором красовались наливные осенние яблоки, привезённые из-под Смоленска и недоеденная докторская колбоса, обратили его память в дни свадеб и веселья, в дни студенческих капустников за обильно накрытой комсомольскими руками скатертью, дни рождения друзей - всё разом смешалось и понеслось из прошлого подобно тому, как усердная хозяйка нагнетательно мешает большой столовой ложкой винегрет для большой ненасытной семьи. Особое место в воспоминаниях Семена было отведено первой любви – Людмиле. Он бережно, словно мозаику, собирал отчетливо врезавшиеся в память события: и первую с Людмилой встречу, когда их не пустили в ресторан из-за неопрятного вида ситцевой рубашки, что Людмила заляпала ему в эскимо, и поход в цирк, и наглого аляповатого клоуна, что потешался над ним и его спутницей, сгоравшей от стыда. Семён задумался, где сейчас Людмила. Может она до сих пор ждёт его на автобусной остановке, надеясь на ту встречу, на которую Семён не пришёл из-за диареи. Может она каждый день приходит на место остановки 62-го маршрута после поворота на Куйбышевскую. Семён так явно это представил, ту молодую совсем не постаревшую за 30 лет девушку, что тут же засобирался на улицу. Шумная улица встретила Семена сильным запахом черемухи, раздражив зияющие дыры ноздрей, оглушив бурлящей весной; из соседних дворов до него доносились ребяческие голоса дерущихся, звуки возящихся в песочнице детей. Семену захотелось никогда больше этого не слышать, хотелось вернуться, убежать обратно, сильно зажмурив глаза, он открыл их снова, решив все-таки не останавливаться на полпути и дойти до остановки. Через полчаса он уже был на той самой остановке, на которой не решался так долго появиться, и сразу увидел её. Рыжие волнистые волосы, уложенные в затылочный пучок, тот же синий плащ, та же осиная талия, затянутая кушачком. "Она, это она", - бормотал себе под нос Семен, медленно приближаясь к одинокой фигуре. Резким движением он развернул Людмилу к себе, на него смотрела обозленная старуха. - Сколько можно тебя ждать, паскуда? Полжизни прошло. - Извини, я не мог раньше: женился, уехал на работу в другой город... - Ну ладно, куда мы собирались? - В кино. - В кино!

Оригинал текста - http://teplovoz.com/creo/11003.html