В 33, у Петра Сергеевича, после выпитого коньяку сползало - зло. Злом оно конечно не было, было так сказать, дефектом, но сам факт сползания - был злом. Сидит бывало в заведении, что ни есть питейном, и тут пройдет нимфа - формы упругие, лицо лишь слегка потянуто сеточкой умирающих сосудов, и вот уже зло неумолимо сползает под брючиной.
А ведь все началось с Люськи - рыжей, огонь была баба, бывало так заведет, закружит, и сам не мог опомнится бедны Сергеевич, как перед ним уже вздымались две необъятные ляжки Люсиллы.
Люся - в кабаке была, несмотря на свои габариты, прозвана Пеппи длинный чулок, в чулках её отродясь никто не видывал, но "Поппинс у Пеппи - отменная", за что и называли её кроме всего, Люсииль. Пышная ни то от рождения, ни то от недовожделения, не то от чревоугождения Люси, не привлекала так желанных принцев, зато разная пьянь, рвань, и прочие непричесанные личности к ней так и липли. Поскольку её большое сердце так и жаждало любви, то и помещались они изначально лицом в лоне, а потом антрацитом членом туда же.
Петр, был падок на женщин, а в кабаке "Чума" их водилось не так уж и много, и Люся была красоткой.
Отношения их закончились так же быстро, как и начались. Набравшись в очередной раз для храбрости, коньяку с пивом, Петр тогда еще в свои 30 решил, что пора действовать. Зная что Люсилла заходит в "Чуму" за очередным мужиком, он взял курс на каравеллу, но с пьяну запутался в ногах, и вместо ласкового похлопывания по поппинс, рука предательски проскочила ниже и вперед, то получилась картина "Дон Жуан Заправский пытается сделать вагинальный фистинг доисторической Венере не снимая одежду". Люся хоть и была уже тертой девахой, но все еще носила в своей большой груди надежду, на романтическую любовь и галантность мужчин, и такой порнографический жест её, мягко говоря - обескуражил. Обескураженная Люся быстра перешла в кураж, развернувшись лицом к неудавшемуся порноактеру - Петровичу, улыбнулась самой милейшей улыбкой, после чего нанесла быстрый (насколько можно представить) и неотвратимый удар в среднюю часть тазобедренной кости, аккурат между ног. В душе Люси бушевал праведный гнев, оскорбленной женщины, который перерос в оскабление тупым предметом несчастного Сергея.
Мужские яйца - как известно не куриные, и разбить их не так то просто. Но в душе Сергея Петровича тогда что-то надломилось. И зло поселилось в нем, безжалостное и бессильное зло. При виде женщины, вызывающей вожделение у мужчин, у Сергея Петровича выплескивается наружу часть зла души его, и сползает все ниже вдоль бедра и волосатой лодыжки, по обуви на пол, и если не было слишком холодно что бы зло примерзло, то оно начинало преследовать ту самую Венеру. |
