Крео №2. По следу Гусева-Лебедева
– С какого такого перепоя я должна смотреть за этим наркоманом? – я сунула в карман перчатки и пнула ногой колесо моцыка. – Я вообще-то с пацанами договорилась покататься.
– Машенька, мы поедем на базар, привезем тебе что ни пожелаешь.
На «базар» родоки ездили тогда, когда надо было побазарить с конкурентами по бизнесу. Мама сунула в багажник винтовку, папа – канистру керосина, потом подошли оба ко мне и стали нависать:
– Ну же, Машенька, не упрямься, мы скоро приедем, привезем камни самоцветные, оружие, антиквариат... А ты присматривай за Коленькой.
– Да слышала я...
– Ему нужна забота.
«Ломом по черепу ему нужно...»
– Конечно, матушка.
Нико виртуозно делал вид, что дрыхнет, но как только предки свернули за поворот, полез в нычку, стал глушить мамкин Хэннеси и жрать амф.
– Слушай, быдлоколя, нет, так не покатит.
– Засохни, Антонина.
– Я не Антонина, я твоя сестра Маша.
– Мне похуй.
– Я же расскажу родокам, что ты опять тут хуевертил.
– А я расскажу им, что ты устроила тут оргию со своими чмырями, танцевала голая, жрала мамкин кониак и курила папкино сено, – если ты, Антонина, моя радость, не отъебешься нахуй.
Это было слишком.
Это было настолько слишком, что я не сдержалась.
Пять минут спустя Коля лежал горизонтально и смотрел угасающим глазом в пол. Я сожгла в пепельнице упаковку от клофелина, сунула в карман остатки амфа, закурила сигареточку и вышла на порог. Как минимум до конца дня больше не будет меня кумарить, рваный гандон... Вот оно счастье!
И пошла к Светке узнать домашнее задание. Но у той нарисовалась шумная компания, покер на раздевание и фактурный мерчендайзер Миша, который после шести партий покера ходил в одних трусах и красиво пел тенором... Так что я вернулась домой только через три часа. Коляна на полу возле стола не было. Я очень удивилась.
Фигня какая-то. По моим прикидкам он должен был пускать слюни на пол еще часа четыре. Но его не было! Я кинулась осматривать замки – целы, окошки – заперты, дымоход, вентиляционные люки и слив унитаза без повреждений. Однако... старинный настенный канделябр висит на последнем выдранном с мясом шурупике. Мятные конфетки из вазочки кто-то сожрал. А ведь Коля их не ест. И форточка на кухне не заперта! Если Колян не выполз из нее сам и не сиганул вниз с двухметровой высоты башкой вниз (а он не выполз и не сиганул, потому что еще четыре часа он будет овощ), то его просто выволокли отсюда за патлы!
Я прыгнула с подоконника вниз, в пыли под окном – следы мотоциклетных шин и маленькая пуговичка с Колькиной рубахи с нарисованным черепком.
Гусев и Лебедев. Никаких сомнений. Братиху стащили Гусев и Лебедев и их банда на ржавых байках! Ох, если бы я не накачала Коляна, он бы никогда не дался им в руки, он бы утромбовал их всех в жмых. А теперь вот... Ну нет, над моим братихой могу издеваться только я! Я подняла из пыли пуговичку и повесила на шею. Догоню сволоту, догоню и выпотрошу к ебеням! Я кинулась к сараю, выкатила байк и дёрнула следом.
На выезде из деревни меня остановил мент.
– Майор Яблонька. Ваши права, пожалуйста.
– Простите, – говорю, – я их дома забыла по какой-то нелепой случайности. А вы тут банду на байках не видели? С таким... мешком говна на плече?
– Кусни моих яблочек – и узнаешь.
Я выкатила глаза.
– Чо?
– Ничо.
– Чо ты сказал?
– Я ничо не сказал.
– Куснуть твои яблочки?
– Да. Но вообще я это не говорил.
И тут я не сдержалась: с размаху двинула ему прямо по яблочкам, апперкот в адамово яблоко и колющий пальцами в глазные яблоки. Чо, одеревенел, да?
Яблонька свалилась прямо сучком вниз и горестно зашелестела мне во след...
На железнодорожном переезде стоял отцепленный вагон Евпатория–Москва. На пластмассовом стульчике возле вагона сидела вагоновожатая, бухала чай и жевала пирожок.
– Чё сидишь, тётя?
– Да вот вагон мой оторвался, состав уехал, а я сижу добро стережу. Подушки проветриваю, печку топлю.
– Ясно. Тут свора байкеров не пробегала?
– А почто они тебе? Садись, пирожков похаваем. Сама в печке пеку.
– А с чем хоть?
– С горохом.
– Спасибо, я на диете.
Через час дорогу перекрыла речка. Возле сарая на берегу сидел мужик и чёта вытягивал из сети.
– Дед, школота на байках не пролетала?
– Иди сюда, красавица, раком хочешь?
– Чё?
– Раков, говорю, хочешь? Вареных.
– Нет.
– Жалко, а то как раз ловятся хорошо, целую ванну уже наловил.
– А на что ловишь?
– Да на гнилушку.... всякую...
– Нет, спасибо. У меня на раков анафилаксия и отек Квинке...
– Анало-фи-чего?
– Жопа мне короче.
– А, ну я так и понял...
Потом перла еще два часа по грунтовке. Прямо по следу Гусева-Лебедева. Насчитала пять харлеев, три КТМа, две Хонды, одну Яву и один трехколесный. Нашла еще одну пуговицу. На этот раз с Колькиных штанов. Разволновалась... Чуть не навернулась через руль. К ночи приехала на какую-то поляну. А на поляне коттедж и подле него, рядочком у бордюра, припаркованы двенадцать байков.
Заныкала свой моцык под ёлкой, подползла к дому, сориентировалась на местности, провела рекогносцировку, сверила координаты по джипиэс, отлила бензина у самого большого байка, подзаправила свою железяку, залезла по пожарке, смотрю в окно. Лежит мой братуха на кровати под балдахином, пускает слюни на шелковую подушку... Ничо не понимаю, по моим подсчетам он уже должен был оклематься... Видать заново накачали. Вот срань, я же не смогу вытащить его отсюда по лестнице, если он сам не поползет! И вдруг в комнате нарисовалась баба... Ой, да это же Янка Гадкая! В народе Я.Га. Ужасно криминальная женщина.
Она вошла в комнату, обвешенная нунчаками, наручниками и патронами, под мышкой базука, на плече миномет, в руке ручная граната, в кармане карманный ножик, а на поясе – огромный розовый страпон ужасных размеров.
– Попался, слюнявенький! – рявкнула она, сделала переднее сальто, кувырок через голову с разворотом на сто восемьдесят градусов, крикнула «киййяя» и прыгнула на истекающего эпилептическими слюнями Нико...
– Неееееееет! – заорала я, в основном от удивления, но немного и от возмущения.
Я. Га. развернулась, увидела меня, выхватила из кармана караманный ножик, а из руки ручную гранату, расчехлила базуку, щелкнула наручниками, клацнула нунчаками, сняла с предохранителя миномет и наставила на меня свой розовый страпон ужасных размеров.
Вот тут я поняла, что дела мои плохи. Я ломанулась вниз по лестнице, споткнулась, пересчитала задницей все ступеньки, тюкнулась башкой в пол и отключилась.
Я пришла в себя от диких вибраций прямо в районе моей задницы и начала неистово лягаться и брыкаться.
– Сиди тихо, дура, а то навернемся.
Звон в ушах потихоньку рассосался и послышалось знакомое урчание байка. Мы с Колькой неслись на моцыке по темному лесу, подпрыгивая на кочках.
– Когда ты успел очухаться?
– Еще до того, как ты залипла в окно своим фейсом. Просто прикидывался, пока ты мне все не перепортила, дурында. И кстати, кое-кто получит дома по печени за клофель.
– Сам виноват. Выебывался, как сраный гиббон.
– Усохни, Антонина. И скажи спасибо, что подобрал тебя под лестницей.
– Бля, дай я поведу, у тебя руки трясутся, нарколя...
– Давай, давай, тока побыстрее. Между прочим, за нами хвост, Маша. Гусев и Лебедев с пацанами...
– Че им надо-то?
– Лишить меня анальной девственности.
– Ха-ха.
– Смейся, Маша, тебе-то терять нечего...
– Завали хлеборезку, нарколя.
Подъехали мы с Коляном к речке. Там дед – как сидел, так и сидит. Раков из сачка выпутывает. А на горизонте облако пыли стоит – это Гусев-Лебедев за нами гонятся.
– Дед! – ору. – Спасай, дед. Погоня за нами.
– Ребята, там в сарае комплект аквалангов, ныряйте.
Мы загнали с Колькой байк в камыши, напялили акваланги и нырнули. Я опускаюсь на дно, разгребаю руками зеленую каламуть и вижу – прямо на дне этой речки сидит полусгнивший трупак в красной майке, облепленный зелеными раками. Я с немым воплем блеванула прямо в аквалангический шланг и рванула на поверхность, а Колька меня за ногу держит и всплыть не дает. Я рубанула его ногой в пятак и кое-как догребла до камышей. Выныриваю и вижу, как харлей Гусева на полной скорости опрокидывается на мосту, падает в реку и идет ко дну вместе с Гусём. Банда пять минут смотрела ему вслед: вынырнет или нет. Не вынырнул. Дедуля на берегу стоит и довольно ухмыляется: еще пару месяцев будет раков кушать... Тут Колян свое наркорыло рядом высунул, выкатили мы байк, отжали майки и дальше полетели.
Через час смотрим – снова облако на горизонте, догоняют. Подъезжаем к вагону Евпатория-Москва. На стуле по-прежнему сидит вагоновожатая. Как и сидела.
– Тетя, говорю, спрячь нас в вагоне.
– Вот еще, вдруг вы мои одеялки спиздите? Печку сломаете вдруг? Чем я тут греться буду?
– А за нами одиннадцать мужиков едут.
– СКОЛЬКО?
– Одиннадцать!
– ХО-ХО, – сказала вагоновожатая и спрятала нас под вагоном.
Сидим с Колькой, мочевые пузыри тренируем. Подъезжают пацаны с Лебедем во главе.
– Эй, лапуля, тут школота на байке не пробегала?
– Пробегала, как же. Вонон и байк ихний валяется. В вагоне они у меня ночевать попросились.
Вломились бандюки в вагон, а вагоновожатая их тут же на ключик закрыла.
– Вот спасибо, ребята, – говорит. – Шесть месяцев тут торчу и ни одного мужика... А теперь сразу одиннадцать. Урожай.
Рванули мы с Коляном домой. Бах – снова облако на горизонте. Присмотрелись – а это сама Я. Га. на джипе за нами фигачит. Только мы с Коляном приготовились поднажать, как вдруг налетели на ментовскую засаду: выскакивает на дорогу майор Яблонька собственной персоной и жезлом мне машет. Я оглядываюсь – Я. Га. высунула в окно миномет и газанула что есть мочи. Я торможу с разворотом, спрыгиваю с Колькой с байка – и в кусты. В этот момент майор Яблонька разлетается на мелкие куски, которые в случайном порядке падают на дорогу. Напарник майора Яблоньки выскакивает из кустов и стреляет из пукалки в Я. Гу. И отстреливает Я. Ге. страпон... Она с диким воплем падает на руль, джип кувыркается в кювет, происходит неожиданное самовозгорание, потом ручная граната из руки Я. Ги. взрывается, карманный ножик выскакивает из кармана, нунчаки и наручники завязываются на горле бантиком, базука продырявливает силиконовую грудь, а в миномете взрываются все мины: Бах! Бах! Бах!
Мы с Колькой лежим в канаве в мокрых штанах.
– Вот это женщина... Была... – шепчет Коля. Он поражен.
– А у меня ожог на жопе, – гордо говорю я.
Сели мы на байк и наконец домой приехали. А тут и маменька с папенькой подкатили.
– Дети, вы вели себя хорошо?
– Да, – отвечаем.
– Тогда мы привезли вам подарки. Мари, тебе – две картины Рубенса, маслёнку шестнадцатого века, кой-какой винтаж и старинный саквояж. В саквояж, кстати, помещается труп, а в масленку – пять кораблей. А тебе, Николя, – чихуахуа... Мы подумали, это будет смешно. Только он по дороге околел...
Родоки стоят и угорают с нас. Нет мочи терпеть.
– Я, между прочим, еще уроки не сделала, – говорю я и сваливаю в свою комнату.
Коля бредет за мной следом:
– Маша, отдай мои колеса, которые я не доел.
– Ладно. Только ты мне пивка из холодильника принеси.
– Тебе с клофелином или без?
– Иди в анус, Коля.
– Кстати, дети! – доносится из кухни. – Я. Га. нунчаки склеила! Едем домой, а на дороге кучка пепла с торчащим из нее страпоном. Ну мы сразу всё поняли. Хотите переедем жить в ее загородный коттедж? Конкурентов будет немного, отстреляемся.
– Нет, – сказали мы с Колькой в один голос.
У предков на глаза наворачиваются слезы: они еще никогда не видели, чтобы мы с Колькой были так единогласны в мнениях. |
Правила
| +2 | Шедевр! Одно из лучшего здесь! |
| +1 | Понравилось |
| +0.5 | Что-то есть |
| 0 | Никак |
| -0.5 | Хуже чем никак |
| -1 | Отстой |
| -2 | Пиздец, уберите эту хуйню с Тепловоза! |
|
Оценка будет видна после завершения конкурса.
Проголосовавших: 5
! Голосование доступно только авторизованным пользователям |
|
|
