Колосья, маки, борозда -
Земля - шрам,
Творенье с чистого листа,
Уста драм.
Утихло пение дрозда.
Закат багрян.
Тяжелая вода густа
Как кровь ран.
И смотрит вечная заря
Нежна, проста,
На сердца царские поля
и твой каприз
Моя хрустальная звезда,
Не падай вниз.
Хорошо ли тебе, милая,
Быть беременною мною?
Отторгать по воскресениям
По дороге к аналою,
А потом назад запихивать,
Разрывая лоно жадное,
Ненавистное-любимое -
Образину ненаглядную…
Цедить грудь по понедельникам:
Из сосцов набухших похотью
Исходить настоем гибельным -
Чёрным соком розы с копотью.
Хорошо ли тебе, милая,
Быть беременною мною?
По утрам меня выблёвывать –
Токсикозною струёю,
Выть волчицею на фикусы,
Мять бюстгалтеры нарядные.
А потом опять заглатывать –
Образину ненаглядную…
Цедить грудь по понедельникам:
Из сосцов набухших похотью
Исходить настоем гибельным -
Чёрным соком розы с копотью.
Хорошо ли тебе, милая,
Быть беременною мною?
«Недотрогами» взрываясь
Под Терлецкою луною,
Ощущать в себе дыхание
И моё сердцебиение,
Да в горчице парить душеньку,
Уповая на спасение…
Цедить грудь по понедельникам:
Из сосцов набухших похотью
Исходить настоем гибельным -
Чёрным соком розы с копотью.
Отторгать по воскресениям
По дороге к аналою.
Хорошо ли тебе, милая,
Быть бе-ре-мен-ною мною?
Сегодня на ужин у нас будут Солнышки Господни! Но при одном лишь небольшом условии: я сам должен забраться в погреб и вытащить оттуда банку варенья - у бабушки с утра не сгибается спина из-за плохой погоды, а я ведь уже совсем большой парень.
И всё бы ничего, только вот в погреб лезть мне было как-то не по себе, страшновато. Знали бы вы, как там холодно, темно и сыро. И ещё там ползают пауки на длиннющих ножках и даже растут грибы. Странные белёсые грибы на стенах. Хуже, пожалуй, бывает только вечером под диваном, где обитают эти мерзкие чёрные руки, которые так и тянутся к вашим ногам... так и тя-я-янутся! Но делать нечего, пришлось рискнуть. Уж очень я любил Солнышки!
***
Недавно мне исполнилось четыре. Я был счастлив.
Своего собственного папы у меня тогда ещё как бы ни имелось, сам не знаю почему, а мама по утрам всегда уходила из дому на работу. Обычно она носила жёлтое кримпленовое платье с подкладкой и телесного цвета капроновые колготки, а ещё иногда надевала на голову кудрявый парик – тогда так считалось модно.
В тот памятный день, вернувшись из города немного пораньше, мама принесла мне в подарок заводную машинку и новые штанишки. Синие бархатистые штанишки с передком, держащимся при помощи пуговиц на двух широченных помочах. К передку же был крепко-накрепко пристрочен большой накладной карман с аппликацией - белый домик под красной крышей и с кирпичной трубой. Из трубы в небо вовсю валил ситцевый дым. Помню, это сразу стали самые любимые мои брючки.
Дед тоже постарался на славу – ласково поцеловал меня в лоб и вручил роскошную книжку «Крот и ракета», в которой были не только красивые цветные картинки, но и много-много новых незнакомых слов. А бабушка… бабушка… впрочем, об этом чуть позже.
***
Потом домой пришёл дядя Вова, как всегда немного пьяный, и мы все вместе уселись в гостиной пить чай «со слониками». Я совсем-совсем не хотел чаю, поэтому ел конфеты и беззубо улыбался.
В последнее время дядя Вова целыми днями играл на гитаре в Лермонтовском парке и распивал там с друзьями вино. Горькое вино, оно мне не нравилось. А ещё у дяди Вовы были самые настоящие клёши и рыжие тёти-подруги. Одну из его подруг звали Нинка, и дядя Вова женился на ней пару лет спустя, а позже Нинка сгорела в кровати от сигареты, а мои сестрёнки чудом спаслись.
Вообще-то дядя Вова обычно сидел в тюрьме, и мы с бабушкой Катей ходили к нему в больничку, когда он вдруг захворал от перелома позвоночника, и носили туда передачи. Злой военный в зелёно-красной фуражке нехотя впускал нас за тяжёлую решётку и заставлял бабушку всё принесённое с собой выкладывать на стол. Пока он терзал нашу хлебную буханку своими толстыми жёсткими пальцами и долго-долго тыркал проволочкой в масло, бабушка стояла в сторонке и молчала, слезинки она берегла для больничной палаты.
***
Бабушка вошла в комнату сияя, словно новая электрическая лампочка, и в одной руке у неё благоухал корицей праздничный пирог, а в другой – белое блюдо полное Солнышек. Сверху пирог украшали аппетитные вишенки, а также четыре ярко горящие свечки:
- Поздравляю, внучок! Теперь ты стал совсем взрослым!
Родные тут же водрузили пирог в самый центр стола и заставили меня дуть на него, чтобы потушить непослушные огоньки. И знаете что? У меня получилось с первого раза!
А потом дядя Вова потребовал водки. Он сказал: «что за праздник без водки», - и хитро подмигнул мне. Дедушка укоризненно покачал головой, мама смолчала. Тогда дядя Вова рассердился и начал кричать на деда: «что, бля, за семейка такая, пацанёнку праздник портят, водки им жалко, бля…», а потом наотмашь ударил дедушку по лицу…
***
Мы с мамой и бабушкой долго прятались под яблоней в саду, до тех пор, пока дядю Вову снова не увезли в тюрьму. На большой жёлтой машине с белой полосой. И когда мы украдкою вернулись обратно в дом, дедушка растерянно сидел на полу, периодически прикладывая мокрое полотенце к своей колючей щеке. На полотенце была кровь. Рядом на корточках пристроился участковый с планшеткой в руках и что-то торопливо записывал. - А какого х** он к соседям-то с топором ломанулся?
- А бес его знает… Водку, наверное, искал, дверь перепутал. Мож, думал - кладовка…
- Ты это, Степан, слышишь? Не темни! Сынка-то не выгораживай лучше, не надо, не стоит он того. Э-эх, Стёпа, Стёпа! Урод твой Вовка, урод. Конченный! Жаль мне вас, хорошие вы с Катериной люди, а сыном вот Бог наказал…
Наконец, милиционер отстал от моего дедушки, махнул рукой в сердцах и, громко топая сапожищами, ушёл восвояси. Мама заплакала, бабушка тоже, и все сразу захлопотали вокруг деда…
- Цыть, курицы! – строго прикрикнул на них тот. – Мальчишку ещё перепугаете!
Странно, но мне ничуть не было страшно. Интересно? Пожалуй, да! Весело? Конечно! Хороший же получился день рождения, ведь правда? Не как у всех! Дедушку, конечно, было немного жаль. А в общем… Спасибо дяде Вове, век не забуду!
***
Солнышки… Мы ели их уже по утру. Рано спозаранку бабушка пережарила вчерашние оладушки со шкварками и выложила передо мной на блюдце:
- Кушай, мой маленький, кушай… Пора нам к адвокату.
Солнышки глянули на меня нежно, словно лики Господни. Ласково улыбнулись… И тут я почему-то тихо заплакал, а бабушка уже подвязывала поверх давно поседевших волос свой серый пуховой платок…
(барамунда)
Внимание, любезные, внимание!
Позвольте инвалиду, мать ети,
Приткнуться к вашей чистенькой компании,
Глядишь, и развлеку чем по пути.
Я расскажу вам грустную историю
И тихо на гитарке подбренчу,
О том, как превратился в инфузорию,
О том, как страстно денежку хочу.
(припев)
Де-е-енежки,
Милые де-е-енежки,
Стансы, романсы,
Надежды - вы так хороши.
Де-е-енежки,
Милые де-е-енежки,
Девки, Канары -
Бальзам для уставшей души.
Чего ж вы отвернулись, узурпаторы?
А ну-ка, закусите удила!
Всё началось в деревне под Саратовом,
Когда меня мамаша родила.
Папаня был плутом от агрономии,
Да, что там - самый Главный Агроном!
И денежка засеянная папою
Всегда всходила водкой и вином.
Видали б вы, как славно всколосилися
Декретные, оставшись не у дел,
И как потом совсем не износилися
Пелёнки те, что в жизни не имел...
(припев)
Ну вот, пока до станции ещё далёко,
Пока до нас кондуктор не дошёл,
Спою, как в детсаду в районном центре
Под шкапчиком копеечку нашёл.
Прекрасную блестящую монеточку
Держал в руках, ребята, в первый раз!
Но сдуру положил на табуреточку,
А в группе объявили "тихий час"...
Я с той поры начальство ненавижу люто,
И пусть банально... но на сердце кровь,
Всё оттого, что поднялась техничка круто,
Сгубив в ребёнке ... веру и любовь!
(припев)
А дальше всё так лихо завертелося,
Семь классов, город, пьянки, ФЗУ,
Но помню, очень денежек хотелося,
Что ради них, родимых, лишь живу.
Вот вы расселись сытые, и ваши дети,
Лениво разваливши телеса,
И невдомёк вам, что на этом белом свете
Порою происходят чудеса.
А мне случилось стать муллианером
Скажу вам, братцы, честно, без вранья!
Скупил в округе всех милицьёнэров
И рябчиков под пиво потреблял...
(припев)
Я в чемоданы складывал валюту
И любовался кажный Божий день,
Когда в мою роскошную каюту,
Вплывали девки, все кому не лень.
На Куршавелях не был. Для гопоты
Сей рай построен, не для нас, братков.
Мои олигархичные заботы
Крутились подле денежных мешков.
Когда ж явились злые рекетиры,
Я с Нинкой на шалмане зависал,
Они нажгли паяльниками дыры,
В те дырки вытек частный капитал...
(припев)
Скажу я вам, друзья, - не в деньгах счастье!
Вернее, в них, но суть всегда одна:
Мечта - как символ светлого причастья,
Любовь - как привкус доброго вина.
Помру, оставлю бабкам завещание,
У изголовья пусть положат в гроб
Монеточку из детства на прощание
И проследят, кабы не слямзил кто б.
А вы не жмитесь, сыпьте, сыпьте в шапочку,
Пока я на гитарочке бренчу.
Предупреждал ведь, мамочки и папочки,
О том, как страстно денежку хочу...
Де-е-енежки,
Милые де-е-енежки,
Стансы, романсы,
Надежды - вы так хороши.
Де-е-енежки,
Милые де-е-енежки,
Девки, Канары -
Бальзам для уставшей души.
(Барамунда)
"я в поисках нового источника жизни.
хм... не случайно на столе стоит зеленый чай.
играет тихо, размерено латинская музыка.
надломанная жизнь - растеклась воскресной агрессией по стенам, - коты бродят по раскиданным по полу шмоткам, - сквозняк продувает ноги. Но, я так спрятался от него на стуле, что только слышу как он пищит и ползает по полу..."
как может быть так, что любовь - построена на противоречии. на разнице...
осенило прямо меня. вот встал я сейчас с кровати и понял. но не до конца. упустил какой то важный элемент
