В этот раз речь пойдет о предметах необычайных, а в чем-то даже экзотических. Началась эта история очень давно, когда деревья были большими, деньги маленькими, а за гомосексуализм давали срок.
В средней школе №6 города N, в лаборантской комнате кабинета биологии, в шкафчике проживал экспонат инв. №71950004, а попросту гипсовый Череп. Если бы автор хотел поведать вам не подлинную, а выдуманную историю, то Череп бы, конечно, был настоящим и принадлежал бы, например, ударнику коммунистического труда, а может быть, даже уголовному преступнику.
Много чего можно было придумать, но история эта подлинная, и рассказана автору заспиртованным Тритоном, проживавшем в том же кабинете. Впрочем, автор не сможет поручиться за скрупулезную точность в отдельных деталях, поскольку трудно ожидать таковой от субъекта, проводящего всю жизнь в банке с денатуратом, и известного алкоголизмом и необузданной фантазией.
Работал себе Череп наглядным пособием и никаких особых проишествий в его жизни не было, разве только однажды знаменитый на всю школу хулиган Петя Пупкин осквернил его макушку неприличной надписью химическим карандашом.
И вот, однажды, в лаборантской появился новый необычный экспонат.
Это было доставшееся в наследство школе от сторожа Василия Христофоровича громадное чучело Омара в ящичке красного дерева под стеклом. Василий Христофорович провел бурную молодость в морях и океанах и из своих странствий, будучи списан на берег за пьянство, привез тельник, Омара и триппер.
На ящичке с Омаром была прикручена саморезами латунная табличка, так позеленевшая от океанских брызг, что с трудом можно было разобрать: то ли "Omarus Gigantus", то ли "Ni Huya Sebe Racus".
Так вот, очень понравился Черепу Омар, его длинные усы, его огромные клешни, его глазищи на стебельках,что так прекрасно сверкали в лучах сентябрьского солнца, льющегося через мутное окно лаборантской. И полюбил Череп Омара великой любовью, той, что творит чудеса. А что однополой - так что-же, сейчас, в эпоху политкорректности, про это можно сказать смело, прямо и без всяких там эвфемизмов и Эзопова языка.
Но, как не строил Череп Омару пустые глазницы, не обращал иноземный красавчик на гипсового воздыхателя никакого внимания, а проявлял интерес только к чучелу Енота, который так и крутил перед Омаром своей развратной задницей. Шкодливые школяры проколупали там дырку, которую переодически декорировали различными предметами: как-то, карандашами, сигаретами "Прима" и даже цветами из первосентябрьских букетов.
Очень горевал Череп и думал: "Ну чем я хуже этого потраченного молью урода?" И понял - тем, что лыс как бильярдный шар. И очень-очень захотел Череп обрасти. И... О Чудо Любви!!! - оброс. То есть не так, чтобы очень - не выросли, конечно, у Черепа волнистые косы, а то, что выросло, больше всего напоминало паховое оволосение. Но Чудо Любви состоялось...
Вылез однажды ночью из своей коробки Омар, и что происходило у них с Черепом, касается только самих влюбленных. То есть, Тритон, конечно, такого наплел,что и в голове не уместится. Даже в гипсовой. Врал, наверно, хронь хвостатая.
Тут читатель, уже знакомый немного с манерой автора, начнет в предвкушении трагической развязки потирать потные ладошки. Но не дождетесь вы сегодня чернухи!
И сейчас я изредко захожу в эту школу.
Мы сидим в лаборантской со старым учителем Трифоном Модестовичем, который за последние годы совершенно облысел, и выпиваем по маленькой.
За окнами догорает осенний закат, а в коридоре стихает лязг ведра и громкий мат уборщицы тети Паши.
Трифон Модестович ставит на обшарпаный магнитофон "Весна - 305" скрипучую кассету с записью незабвенного "Луки Мудищева" и наливает еще по одной. Потом достает из шкафчика Череп и ласково гладит его волосню.
Мы молча сидим, слушаем и вспоминаем невозвратное, а Череп нам улыбается... |
