Эй, Вы!
Убежденные сторонники культа научно – технической мастурбации,
Инженеры замысловатых механизмов междоусобных отношений,
Узники совести, замалеванной масляной краской,
Творцы собственных иллюзий,
Целеустремленные путешественники по запутанным лабиринтам своего непревзойденного ума,
Увлеченные читатели придорожных вывесок и чужих анонимок,
Сыны насилия и пасынки милосердия,
Мои заклятые друзья и закадычные враги!
Вспомните!
Вспомните, как Наше Солнце завербовали!-
проткнули чертежным циркулем,
чтобы оно было правильным,
круглым,
своим,
а не то, чтобы как прежде –
в разные стороны,
от края и до края,
само себе на уме.
Решительно отрубили твердым отточенным грифелем.
Оставили
Суть.
Мякоть.
Самое-самое.
(Должна же хоть в Солнце быть логика, последовательность и определенность?)
И вот: лежим бездвижно,
я да ты –
неизвестные солдаты
в одной бескрайней братской могиле,
в одной выгребной яме на заднем дворе,
под тяжелыми апрельскими облаками,
под прогорклыми звездами,
будто надорванные рубли в загашнике под пыльным матрасом,
лежим,
словно маринованные грибы-Хиросимы
на никелированных тарелках семьи президента Труммана, -
незваные гости на званном обеде в свою честь
лежим, смотрим:
Индустрия отпущения грехов -
Пастыри в униформе милуют пастве причастие.
Сверкающие компакты двойных стандартов.
Зеркала для молитв и самообмана.
Мягкая туалетная бумага.
Сухой горячий воздух быстро и качественно высушит
вымытые с мылом руки…
НЕ НАДО!
( ловить меня на пошлую наживку своего притворного ничтожества,
на подлую приманку вашей обманчивой глупости,
словно “словно”,
словно “как”,
как “словно”,
как “как”)
Тыл.
В опрокинутых телах гуляет прохлада.
Слоняется ветер.
Там и сям.
Пожелтевшие обои.
Обгоревшие фотографии.
Осыпавшаяся штукатурка.
Битый кирпич.
Электропровод с плафоном и разбитой лампочкой.
Крест-накрест доски и бумажные ленты.
Нет.
Никого нет.
Все ушли на фронт.
В черной хрипящей воронке громкоговорителя - прогноз погоды и легкая музыка.
Значит, еще кто-то остался…
Луна поселилась в дырявом помойном ведре.
Дура!
Как будто не могла найти себе места поромантичней:
Телевизионные новости.
Напряженные связки оратора в эпицентре всеобщего недоумения.
Кровь, трупы и выстрелы.
Ужин, газета и тапочки.
Кровь, тапочки и газета.
Два трупа сорока и пятидесяти двух лет,–
Телевизионные новости…
Пакт о ненападении – это то,
о чем повествует охрипший Хатынский колокол
с ржавым электрическим матюгальником вместо языка,
Жизнь, заложенная в ломбард социальной терпимости –
аргумент сложного финансового уравнения
выплаты ежемесячных процентов,
единственный корень которого –
политкорректная совесть с двойным дном –
часовой механизм,
приводящий в движение ветхую шарманку моего Апокалипсиса.
P.S.: Лучше никогда, чем вообще никогда. |
