Поиграем в классиков
Первое действие
Действующие лица:
Зрители
Девочка в советской школьной форме
Зрители заходят в зал, свет выключается \ приглушается, зрители усаживаются поскорее, а в это время на сцене прыгает Девочка в советской школьной форме. Она прыгает в классики: одна нога, две, одна, две ….Занавес открывается, девочка убегает
Второе действие
Действующие лица:
Зрители
Мастер
Маргарита
Подозрительный тип
Человек в матроске
На сцену выходит Человек в матроске и предлагает зрителям слева встать и поменяться местами со зрителями, сидящими справа. Включается свет, зрители начинают меняться местами. В это время в зале появляются Мастер и Маргарита(костюмы произвольные). У Маргариты в руках большая напольная лампа с желтым абажуром. Она идет через зал на сцену, за ней, как маньяк, крадется Мастер. Они доходят до сцены, свет в зале тухнет.
Маргарита:
-Нравится ли вам моя лампа?
Мастер(переходит через всю стену, крадущейся походкой маньяка):
-Нет.
Маргарита смотрит на Мастера, он понимает, что всю жизнь любил только ее.
Маргарита:
-Вы вообще не любите ламп? – в ее голосе враждебность. Они идут рядом по сцене, нога в ногу. Мастер то и дело сбивается, а потом подстраивается.
Мастер:
-Нет, я люблю лампы, только не такие.
Маргарита:
-А какие?
Мастер:
-А другие!!! – достает из кармана фонарик, включает его и подсвечивает себе лицо снизу.
Маргарита виновато улыбается и бросает лампу на пол. Мастер поднимает лампу и протягивает Маргарите, но она ее отталкивает, тогда он несет ее в руках. Они продолжают ходить по сцене «нога в ногу», Мастер опять сбивается и подстраивается. Из-за кулис выскакивает Подозрительный тип, к нему прилеплена бумажка, на которой крупными буквами написано «любовь», он бросается на них с ножом (финским), Мастер и Маргарита падают, Подозрительный тип убегает.
Маргарита(лежа):
-Я с этой лампой в руках вышла сегодня, что бы ты наконец меня нашел, если бы этого не произошло, я бы отравилась, потому что моя жизнь пуста.
Мастер, хитро:
-Тогда стань моей тайной женой…
Третье действие
Действующие лица:
Человек в матроске
Княгиня Вера Николаевна Шеина, жена предводителя дворянства
Князь Василий Львович Шеин
Его шурин Николай Николаевич
Генерал Аносов, дед Веры Николаевны
Печорин
Княжна Мери
На полу сидят княгиня Вера Николаевна и князь Василий Львович, генерал Аносов и Николай Николаевич. Так же на полу валяются бутылки, одноразовые тарелки, стоит кальян.
Василий Львович:
-А вы знаете, что шурин мой, Николай Николаевич, однажды вздумал жениться? На одной весьма известной светской особе! Ну… Все мы ее знаем, конечно… ее имя лучше не называть вслух… Да… Но, вот беда, ее супруг не хотел давать ей развод! Что только она не делала… Соседи говорят… Даже плетьми пытала! А уж наш дорогой Николай Николаевич с ним пил, пил, а тот развода все равно не давал! Как-то Николай Николаевич напоил супруга… - все смеются – нет, не своего! Он еще тогда не замужем был. Особы всем известной супруга напоил и остался у них на ночь. Тут они значит, с этой особой, изволили немного пошалить. А супруг возьми да и проснись. Пришлось нашему многоуважаемому Николаю Николаевичу бежать домой лишь в чулках одних, да с башмаками под мышкой.
Все смеются.
Генерал Аносов:
-Так он супруга и встретил?
Василий Львович:
-Может, и будущего супруга тогда встретил, но мостового уж точно! До четырех утра изъяснялся с ним!
Человек в матроске приносит большую коробку Вере Николаевне. Уходит. Вера Николаевна виновато смотрит на всех присутствующих, открывает. Начинает доставать газеты из коробки. Долго что-то разворачивает из газет. Наконец достает гранатовый браслет, немного крутит его в руках, взвешивает, прикидывает его стоимость и одевает на руку. Потом достает из вороха мятых газет записочку, разворачивает, читает.
С другой стороны сцены появляется Печорин. Он стоит на краю сцены, смотрит вверх. Вера Николаевна сидит, читает письмо, все остальные начинают медленно ходить по сцене.
Печорин, озвучивает письмо:
-Около двух часов пополуночи я отворил окно и, связав две шали, спустился с верхнего балкона на нижний, придерживаясь за колонну. У княжны еще горел огонь. Что-то меня толкнуло к этому окну. Занавес был не совсем задернут, и я мог бросить любопытный взгляд во внутренность комнаты.
В это время на сцене появляется Мери, она приносит с собой стул, садится на него. Потом все ее действия – повторения слов Печорина. Вера Николаевна остается на месте не двигается, Печорин меняет позу, остальные садятся на пол вокруг Мери, осудительно смотрят на Печорина.
Печорин, продолжает:
-Мери сидела на своей постели, скрестив на коленях руки…. Прошло минут пять; сердце мое сильно билось, но мысли были спокойны, голова холодна; как я ни искал в груди моей хоть искры любви в милой Мери, но старания мои были напрасны. Я стоял против нее. Мы долго молчали; ее большие глаза, исполненные неизъяснимой грусти, казалось, искали в моих хоть что-нибудь похожее на надежду; ее бледные губы напрасно старались улыбнуться; ее нежные руки, сложенные на коленях, были так худы и прозрачны, что мне стало жаль ее. «Княжна, - сказал я, - вы знаете, что я над вами смеялся?.. Вы должны презирать меня». На ее щеках появился румянец. «Следовательно, вы любить меня не можете…» - продолжал я.
Мери:
-Боже мой!..
Печорин:
-…произнесла она внятно… Итак, вы сами видите, - сказал я как только мог твердым голосом и с принужденной усмешкою, - вы сами видите, что я не могу на вас жениться, если бы вы даже теперь этого хотели, то скоро бы раскаялись. Мой разговор с вашей матушкой принудил меня объясниться с вами так откровенно и так грубо; я надеюсь, что она в заблуждении: вам легко ее разуверить. Вы видите, я играю в ваших глазах самую жалкую и гадкую роль, и даже в этом признаюсь; вот все, что я могу для вас сделать. Какое бы вы дурное мнение обо мне ни имели, я ему покоряюсь.… Видите ли, я перед вами низок. Не правда ли, если даже вы меня и любили, с этой минуты презираете?..
Мери резко поворачивается к Печорину:
-Я вас ненавижу…
Печорин:
-Я поблагодарил, поклонился (Печорин кланяется) и вышел (уходит).
Уходит и Мери, унося стул. Генерал Аносов, Николай Николаевич, князь Василий Львович садятся возле Веры Николаевны. Она откладывает в сторону письмо. Играет Бетховен, соната №2
Вера Николаевна, напевая:
-Успокойся, дорогая, успокойся, успокойся. Ты обо мне помнишь? Подумай обо мне, и я буду с тобой, потому что мы с тобой любили друг друга только одно мгновение, но навеки. Ты обо мне помнишь? Помнишь? Помнишь? Вот я и чувствую твои слезы. Успокойся. Мне спать так сладко, сладко, сладко.
Николай Николаевич:
-Что с тобой?
Вера Николаевна:
-Нет, нет, - он меня простил теперь. Все хорошо.
Василий Львович:
-Ах, это с ней бывает. Она у меня вообще, знаете ли, странная такая. Призналась когда-то, что ей батюшка в детстве принцесс рисовал. Если это можно так назвать… Они, понимаете ли, голые были. То есть в коронах и в туфлях, а больше ничего на них и не было. Вот и повлияло это, знаете ли, на многоуважаемую.
Появляется Человек в матроске. Приносит огромную коробку «Орбита».
Человек в матроске:
-Свежее дыхание – облегчает понимание!
Генерал Аносов:
-Легкое дыхание! Теперь это легкое дыхание снова рассеялось в мире, в этом облачном небе, в этом холодном весеннем ветре.
Действие четвертое
Действующие лица:
Генерал Аносов
Оля Мещерская
Человек в матроске
На сцене остался только Аносов. Он сидит на стуле один, в центре. Свет приглушен. К нему тихо в белых тапочках подходит Оля Мещерская. Становится сзади него, опирается руками на спинку стула.
Оля Мещерская:
-Сейчас второй час ночи. Я крепко заснула, но тотчас же проснулась.. Нынче я стала женщиной!
Аносов, сам себе:
-Теперь это легкое дыхание снова рассеялось в мире, в этом облачном небе, в этом холодном весеннем ветре.
Оля:
-…заснула у папы в кабинете, а в четыре часа меня разбудила Катя, сказала, что приехал Алексей Михайлович. Я ему очень обрадовалась, мне было так приятно принять его и занимать…
Аносов:
-Она сказала, что в одной папиной книге прочла, какая красота должна быть у женщины… Там, понимаешь, столько всего насказано, что всего не упомнишь…
Оля:
-За чаем мы сидели на стеклянной веранде, я почувствовала себя как будто нездоровой и прилегла на тахту, а он курил, потом пересел ко мне, стал опять говорить какие-то любезности, потом рассматривать и целовать мою руку. Я закрыла лицо шелковым платком, а он несколько раз поцеловал меня в губы через платок…
Аносов:
-…ну, конечно, черные кипящие смолой глаза, - ей-богу, так и написано: кипящие смолой! – черные, как ночь, ресницы, нежно играющий румянец, тонкий стан, длиннее обыкновенного руки, - понимаешь, длиннее обыкновенного! – маленькая ножка, в меру большая грудь, правильно округленная икра, колена цвета…
Оля:
-Я не понимаю, как это могло случиться, я сошла с ума, я никогда не думала, что я такая! Теперь мне один выход… Я чувствую к нему отвращение, что не могу пережить этого!..
Аносов:
-…раковины, покаты плечи, - я многое почти наизусть выучила,. Так это верно! – но главное, знаешь ли что?
Оля:
-Легкое дыхание!
Оля Мещерская наклоняется к Аносову, обнимает его руками.
Оля, игриво:
- А ведь оно у меня есть, - ты послушай, как я вздыхаю, - ведь правда, есть?
Аносов, обнимает Олю:
- Теперь это легкое дыхание снова рассеялось в мире, в этом облачном небе, в этом холодном весеннем ветре. |
