…Сознание возвращалось медленно, едва различимый звук постепенно становился обычной песней кузнечика – скрипучей и надоедливой. Ощуще-ние, что своим смычком он водит где-то между половинками мозга. Сквозь закрытые глаза пробивается свет, интересно это солнце или лампочка, и во-обще я сплю или умер. С дрогнувших ресниц скатились песчинки. Боль пронзает левый локоть – значит жив. Господи, как он далеко этот локоть. Ин-тересное ощущение – двигать не рукой, а болевой точкой, не чувствуя даже плеча. Пришлось приподняться, чтобы рука наконец оказалась перед глаза-ми. Судя по манжетам с рубашкой придется расстаться, кстати откуда она у меня. Уже можно пошевелить головой, в глазах что-то булькнуло и поплыло, удаляясь и превращаясь из плоского в трехмерное. Встав на свое место, за-мерло и приобрело цвет. Обычный пейзаж, только где это. В прошлый раз пришлось три дня плутать до ближайшей дороги. Березки вроде наши, да и тепла особого не наблюдается, все-таки область кажется своя, родная. Я уже сидел, разглядывая убегающий налево овраг, поросший привычной крапи-вой. Сзади что-то наподобие леска, пробраться в него, по-моему, будет не-возможно – трава выше человеческого роста. Странное везение – каждый раз оказываешься на пороге непроходимых мест, еще чуть-чуть и вообще не вы-браться. Начали появляться мысли, подумалось – это последний раз, я боль-ше не позволю себе летать. И тут же изнутри волнами стало подниматься предчувствие чего-то неизбежного, с этим еще можно бороться в сознании – прогнать и если уж не забыть, то временно не думать. Встать оказалось лег-че, чем представлялось, слабость проходила, только локоть… В школе счита-лось невезением повредить левую руку, а сейчас наоборот – легко отделался. Овраг как-то сразу кончился, поле впереди понижалось, видимо к реке. Через пару сотен шагов, выяснилось, что подошва правого ботинка недвусмыслен-но отрывается. Быстрее бы дорога. Речка была маленькая, но вода чистая и приятно освежала, возвращая силы. Чтобы окунуть голову пришлось разго-нять стрекоз, ковром стелящихся над водой. Почему в природе любовь у всех по расписанию, кроме человека. Мысль о любви породила новые волны изнутри. Кажется, это уже не прогонишь, да и зачем, волны были все нежнее, лаская самолюбие. А это неизбежное не так уж и плохо, думалось легко, так же как и шагалось. Речка осталась позади справа, трава была утоптана, по-степенно оформляясь в колею проселочной дороги. Солнце висит горячим немым укором. Что-то очень легко в этот раз. Шаги становились все уверен-нее и шире, как будто организм постепенно вспоминал свои возможности, волны превратились в сплошной ковер, обволакивающий изнутри, они начи-нали заполнять все уголки сознания и рваться наружу. Приобретя силу, кото-рую я сам им дал, они уже мной не контролировались, силы стало так много, что последние шаги я делал в воздухе. Ну, обещал, обещал. Но сейчас не так как всегда, сейчас все будет по-другому. И потом, нет силы бороться с уди-вительным желанием вырваться из плоскости Земли, увидеть место, где ты только что был с высоты, с высоты переполняющих тебя чувств. Да, это все равно неизбежно, сознание уже подавляет все инстинкты самосохранения. Это как море – как далеко от него не стой, какая то волна все равно тебя лиз-нет, вспенится и, откатываясь, прошепчет: «Ты мой». Как легко летелось, каждый вдох как взмах крыльев. Я их чувствовал, они выросли изнутри, и все увеличивались, заполоняя собой все мыслимое пространство. Поток на-встречу усиливался, поднимая меня все выше, солнце стало союзником, вплетая в ветер свои лучи. Я могу за них держаться, они не обжигают, а при-дают уверенности. Я вспомнил, откуда моя рубашка, это ее подарок. Свобода вливается в меня, я пью ее, вдыхая медленно в такт взмахам крыльев. Они стали настолько огромными, что я не чувствую, где они заканчиваются. Все, что вокруг меня и во мне – это все они, крылья моей любви. Господи, я по-думал об этом. Да – это и есть счастье, этого я и хотел всю свою жизнь, я мо-гу вечно парить в пространстве своих чувств. Здесь можно кричать, дура-читься, любить, быть самим собой, здесь нельзя одного – остановиться. Ве-тер усиливается, сила постепенно начинает подталкивать, я начинаю лететь не сам, а в общем потоке чего-то, страх, начиная с кончиков пальцев ног хо-лодком поднимается наверх. Еще можно что-то сделать, сейчас, нет сейчас, нет, уже не справиться. Солнце заволакивается темными облаками, они пьют страх с кончиков моих крыльев, которые вдруг стали непомерно большими для меня, как будто сшитые не по мерке. Поднимать их становится мучи-тельно, снова ноет локоть. А впереди на горизонте уже обозначилась точка неизбежного столкновения. Вместо солнечных лучей пыль слепит глаза, пе-ревернувшись я еще стараюсь повернуть назад, туда, где полет приносил ра-дость и успокоение. Но ветер уже сильнее. Я слышу беспомощный крик, не свой, это кричит она, летящая ко мне навстречу, превращаясь из далекой точки в саму любовь. Может на этот раз пронесет – последняя мысль перед страшным ударом, скрутившим два тела в смерч. Это уже не крик – дикий рев двух противоположных стихий, волею судьбы прикоснувшихся к друг другу. Всего лишь мгновение мы рядом, только миг, предназначенный, что-бы увидеть всполох бездонных глаз. И перед тем, как потерять сознание, я успеваю услышать сквозь нечеловеческий взрыв: «Будь мужчиной».
Сознание возвращалось медленно, едва различимый звук постепенно становился обычной песней кузнечика – скрипучей и надоедливой. Ощуще-ние, что своим смычком он водил где-то между половинками мозга. Сквозь закрытые глаза пробивался свет, интересно это солнце или лампочка, и во-обще я сплю или умер. С дрогнувших ресниц скатились песчинки. Боль пронзила левый локоть – значит жив…..Я больше никогда не буду летать. |
