Мужик лежал на раскаленном песке, у самого берега небольшой речушки... Одна нога болталась в воде, а голова, уткнувшаяся в песок, была неестественно вывернута.
Проходящая мимо бабка Нюра опасливо и с немым вопросом на лице взглянула на него и посеменила дальше.
Мишка уже с полчаса наблюдал за этим странным человеком, пожевывая соломинку и почесывая в тех местах, при виде которых порядочные девушки обычно краснеют. Впрочем, с порядочными он не сталкивался. И вообще не сталкивался. Близко.
Наконец, созерцать сию картину Мишке поднадоело и, выплюнув соломинку, лениво потянувшись, он изверг из себя поистине сакральную фразу:
- Эй, мужик, ты живой, иль как?
Мужик молчал. Молчал он уже довольно долго, потому Мишке пришла в голову гениальная мысль: а почему-бы не подойти и хорошенько не пнуть мужика под бок, а? Но сомнения были, в основном навеянные болезненным предчувствием того, что мужик может подняться и дать зуботычину в отместку, а боли Мишка боялся. А вдруг это не просто мужик, а какой-никакой рецидивист там? Из тех, что на сельсовете висят на листовках, пожелтели уже. Потапыч еще в прошлом году повесил. Уж и Потапыча нет, помер, а они все висят. Поди, знай... Тогда ударит больно! Мишка засуетился, завертел башкой, пытаясь найти поддержку в лице прохожих. Но прохожих не было... До села далековато, а к речке начнут сходится ближе к вечеру, по окончании всех хозяйственных работ. Да и жара спадет.
Что еще привлекало Мишкин взор, это костюм и желтые пятки мужичка. Лица он не видел, но затылок аккуратно подстрижен, костюм приличный, черный, - таких в селе отродясь не было. Эх! Ему б такой костюмчик, и Ленка его…
А так, только и остается, что подкрадываться темными вечерами, пялится в окно, пытаясь ухватить глазами хоть кусочек пышного Ленкиного тела, а потом с перекошенным лицом самозабвенно заниматься рукоблудием.
Помучавшись еще минут десять, Мишка решился, и нарочито разбитной походкой двинулся к мужику. Но тут, внезапно мужик дернулся, двинул рукой, как показалось Мишке, в его направлении…
Паника захлестнула его с головой, окатила ледяным душем, рот пересох и Мишка понял – сейчас его будут бить. И бить будут больно! Неуклюже развернувшись, Мишка засеменил прочь от этого проклятого места, настолько быстро – насколько позволял ему возраст и физические данные, кстати, довольно ограниченные…
Сбивая дорожную пыль, не оглядываясь, он бежал в свое село, позабыв о привязанной к кустам козе-кормилице, о Ленке, обо всем на свете…
Подталкиваемая вечерним ветром волна, накатившись на берег, в который раз подтолкнула лежащего на нем мужчину, и он как-то нехотя начал сползать в воду.
Тихонько опрокинувшись в воду, и перевернувшись лицом вверх, - от берега вниз по течению отплывал красавец-манекен, с местами отлупившейся на раскрашенном черном костюме краской, и нелепой улыбкой на полуизъеденном от долгого пребывания в воде лицом.
Он плыл в поисках очередного Мишки. |
