Он вышел на улицу. Поморщился от неожиданно ударившего в глаза света. Застегнул коричневую обтертую куртку. Провел ладонью по своим редеющим волосам и сошел с крыльца, направившись по знакомому маршруту.
На улице стояла осень.
Это был один из тех последних дней ясной погоды, когда солнце светило ярко, но практически не грело, а по ночам было уже холодно. Последний солнечный денёк перед долгими серыми и мерзко-дождливыми осенними днями.
Он шел, пересекая детские площадки, которые, в свою очередь, были населенны скелетами бывших лавочек, качелей и беседок и были окружены серыми угрюмыми пятиэтажными домами. Проходил по свежевскопанным клумбам, по середине которых люди уже протоптали тропинку, не желая делать лишние шаги.
Стал слышен гул проезжавших машин. Он приближался к проспекту.
Навстречу ему шла женщина лет сорока на вид, одетая в старый плащ и не имевшая четкого очертания в прическе. Из-под ее плаща виднелась старая длинная юбка, из-под которой коричневые колготки уходили в туфли, когда-то бывшие в моде.
Он видел ее в первый раз, но точно знал, что ее зовут Анна Сергеевна, и что он испытывает к ней теплые чувства с очень давних времен. Подойдя ближе, он намеренно отвернул голову в сторону, всматриваясь в окна домов, только чтобы не встретиться с ней взглядом. Ему становилось очень плохо, когда он смотрел в глаза их знакомым.
И вот он вышел на проспект. Прошел пару десятков метров и остановился возле угла продуктового магазина. Магазин был достаточно старым. Лицевая часть его была покрашена довольно недавно, уже успевшей выцвести желтой краской, тогда как сбоку он оставался облупившимся зеленым.
Он ждал. Ожидание скрашивалось рассматриванием старых туфель повидавших свое и обтертых вытянутых в коленях джинсах. Посматривая иногда на прохожих и усердно всматриваясь в их лица, он искал его.
Ждать пришлось минут сорок.
Он был мужчиной лет 55, невысокого роста, достаточно упитанного, в больших очках в роговой оправе и блестящей на ярком солнце лысиной.
- Слушай, друг - он обратился к нему, - ты слишком занят?
- Да не то что бы очень…
- У меня есть небольшое предложение.
- Да я, в общем…
Он взял лысого под руку, приблизившись на столько, что прикоснулся к нему плечом. Спокойным низким голосом, заглядывая ему в лицо и стараясь встретиться с глазами лысого, спрятанными за толстыми линзами, он начал высказывать свое предложение.
- Понимаешь, так поучилось, что у меня сегодня день рождения, а отметить не с кем, - они продолжали двигаться по траектории пути движения лысого, но очень быстро снижая скорость, - просто праздновать с кем попало не хочется…
- А…
- А я смотрю ты человек интеллигентный, сразу видно умный и начитанный.
Лысый после этих слов сразу оживился, поднял голову и стал смотреть в глаза своему собеседнику.
- И мы так немного постоим, побеседуем. Составь мне компанию. По пять капель. Я угощаю.
На этой фразе они остановились. Он отпустил второго и встал напротив. Лысый одёрнул полу пиджака, таким образом пытаясь привести себя в более представительный вид, выпрямился, протянул руку и сказал достаточно торжественно и бодро:
- Поздравляю…
- Сергей.
- Сергей, желаю всего самого лучшего. Ну и здоровья.
В этот момент Сергей протянул ему руку навстречу. Они подкрепили поздравления рукопожатием. Лысый своей левой рукой тоже взялся за правую руку Сергея и от всей души обеими руками с глубокими пожеланиями пожал её, вкладывая в это рукопожатие все то хорошее, что он не смог выразить словами.
- Ну тогда я возьму все необходимое, - уже направляясь в магазин сказал Сергей, пытаясь на ходу освободить свою правую руку.
Выходя из магазина, Сергей посмотрел в сторону своего нового знакомого. Тот стоял и смотрел куда-то вдаль. Когда Сергей вышел на траекторию взгляда того, пожилой интеллигент сразу оживился, и задумчивая гримаса сразу пропала с его лица.
- Кстати, забыл представиться, Валентин Михайлович…
- Очень приятно, - без особого интереса сказал Сергей. Он оглянулся по сторонам. – Пойдемте начнем?
- Да, давайте.
И они пошли.
По дороге Валентин Михайлович начал рассказывать о том, как он совершенно случайно вышел сегодня с утра на улицу, и что не знал куда пойти. И как хорошо, что он встретил такого хорошего человека, у которого, к тому же, сегодня и день рождения.
Они пошли все также серыми и мрачными дворами, пролезли в дыру в заборе из сетки и оказались на полузаброшенной беседке в детском саду. Полузаброшенной она была потому, что площадка с этой беседкой находилась дальше всего от здания детского сада. И, видимо, руководство отказалось от неё. Маленькие пользователи больше не доходили сюда, зато сюда доходили другие посетители, после которых оставалось много следов в виде пустых стеклянных и пластиковых бутылок, одноразовых стаканчиков, пакетов и прочего мусора.
Они прошли мимо беседки и остановились около наполовину зарытого баллона.
Сергей начал доставать не хитрый ассортимент продуктов, заключающийся в небольшом количестве нарезанной колбасы, плавленого сырка, хлеба, газированной воды и бутылки водки. Он быстро разлил по стаканам.
- Ну, за день рождения! – сказал Валентин Михайлович, поднимая свой стакан. - Поздравляю, Сергей, и желаю всего душевного!
Потом пили за знакомство, за удачу, и весь стандартный набор, принятый в подобных посиделках. Бутылка быстро опустела, но из внутреннего кармана куртки Сергея появилась вторая. Повторно выпили за лицо фортуны.
Сергей рассказывал что-то про своего друга, с которым он служили в армии, но Валентин Михайлович его не слушал. Он пережевывал свою закуску, смотрел на Сергея и краем уха внимал в то, что он рассказывал. Сам же он погрузился в воспоминания о том, как в те времена, когда он работал в своем НИИ, директор его отдела «Разработки Расчетов и Экспериментирование Новейших Биологических Методов» не позволил ему проводить дальнейшую работу.
Он долго ходил к Романову Иннокентию Владимировичу, унижался, но продолжал просить разрешения на дальнейшие исследования. После того, как он в очередной раз получил жесткий и уверенный отказ, он пал духом. Ходил на работу сначала с надеждой на возобновление его работы, потом долгое время ходил только ради того, что бы просто работать. Постепенно стал пропускать работу, не выполнять прямые поручения, стал абсолютно рассеянным. И, в конце концов, его по - быстрому отправили на пенсию. На протяжении всех этих лет с каждым годом, месяцем, неделей, днем, часом и минутой, с каждой секундой в его сознании все больше и ярче становилась ненависть к Иннокентию Владимировичу.
Валентин Михайлович ненавидел его за то, что он не рассмотрел в его экспериментах великого научного открытия, за то, что, не достигнув цели всей своей жизни, он потерял к ней интерес. И теперь он, человек с тремя высшими образованиями, шел абсолютно пьяный к какому-то незнакомцу, у которого сегодня день рождения, продолжать пьянку.
Он шел и ненавидел своего директора всей душой, всем телом, каждой клеточкой и волоском. Пошатываясь, они вошли в темный мрачный коридор квартиры Сергея.
- Разувайся, - сказал Сергей, легко и быстро сбросил свою обувь и ринулся в глубину квартиры.
Валентин Михайлович с трудом поборов свои шнурки, сумел все же развязать их. Он пошатнулся и, разогнувшись, собрал все силы и сделал первый шаг в глубину квартиры. Дальше он только делал усилия по управлению движения собственного тела, которое его не слушалось.
Шторы, которые когда-то были желтыми, а теперь из-за того, что их, видимо, давно не стирали, стали грязно-коричневыми. Пропуская свет через себя, они делали интерьер кухни в коричневых тонах. Обвисший кусок обоев под потолком обнажил старую пожелтевшую газету. Эта картина все время привлекала взгляд Валентина Михайловича. Он сидел и пытался разглядеть обстановку.
Выходя из туалета, он понял, что он на столько пьян, что, скорее всего, завтра ничего не будет помнить.
Он заметил, что в спальне кроме кучи какого-то тряпья, газет и еще чего-то среднего, сложенного в углу комнаты больше ничего нет.
«Зачем человеку, у которого нет ничего в квартире два холодильника?» - лезла мысль в голову Валентина Михайловича.
Сергей стоял над ванной, нагнувшись. Он отложил нож и взял ножовку. «Можно было последнюю бутылку и не доставать» - подумалось ему. Он напрягался – пила застревала и плохо шла. Надо успеть, пока не свернулась кровь.
Шел дождь. Он начался где-то в 4 утра и до сих пор не прекращался. Сергей сидел за кухонным столом и смотрел в окно.
Вот и все – осень перешла во вторую стадию, когда постоянно идут дожди, когда нет солнца, когда дни всё короче, а листьев все меньше на деревьях. Они превратятся из красивого желто-оранжевого ковра в грязную мешанину.
Осень, которая упрется своим логическим финалом в зиму, долгую холодную белую зиму.
Сергей сидел и ел, напрягая челюсти для пережёвывания жил. Он думал о том, что не ошибся в выборе дня и человека, о том, что теперь ему не страшна зима. Думал, что после зимы придет весна со своими вечно пьяными праздниками. Но ярче всего этого он понимал, как сильно каждой клеткой своего организма он ненавидит Иннокентия Владимировича Романова.
- Да, Иннокентий, загубили вы мою жизнь, - проговорил Сергей тихонечко.
Он встал и плотно задернул грязно-желтые шторы так, чтобы не было ни одного просвета. Теперь шторы откроются только весной.
А пока осень. |
