Комната с белыми стенами в квартире Яся пуста и темна – ничего кроме коробки, перевязанной тесемками, у батареи и сухой покосившейся ели, посреди комнаты, в жестяном ведре, обвешанной самодельными новогодними игрушками – тускло горит декоративная керосинка на голом подоконнике ничем не зашторенного окна, за которым предрассветная ночь. Ясь сидит на полу, держит в руках фляжку, прижавшись к батарее, уставился на ель, которая, издав сухой треск, будто от тяжелого взгляда, вдруг падает.
Ясь наклоняет фляжку ко рту, но та пуста. Тяжело поднявшись, он пьяной походкой следует на кухню; по дороге, задерживается в прихожей у закрытой двери, пробует открыть ее, та не поддается…
Не сразу отворив дверцу древнего, тарахтящего холодильника «ЗИЛ», Ясь достает бутылку водки, отпивает из нее и шарит по карманам. Достав яблоко, занюхивает им и кладет обратно. После заполняет фляжку содержимым бутылки.
Звонит старомодный, черный телефон, привинченный к косяку у холодильника, эхом отзывается другой в запертой комнате…
- Алло… я… спал, не слышал, наверное… был дома… автоответчик?… сломался… все в порядке… на работу?… нет, не пойду… уезжаю… на море… никогда… да, насовсем… прямо сейчас… уже выхожу… рад… да, рад слышать… да, выпил… извини, убегаю… да, пока, спасибо… счастливо…
Ясь кладет трубку, но промахивается и, она, пружиня на проводе, повисает.
Он вновь садится на пол, положив затылок на полку раскрытого холодильника, закрывает глаза…
- И снова здравствуйте…
Ясь вздрагивает и оборачивается – перед ним стоит темноволосый мужчина средних лет, в строгом черном пальто на серую тройку, в белой рубашке с черным галстуком, в лакированных ботинках с острыми носами и кейсом в руках.
- Прошу прощение, не хотел вас пугать, но дверь была открыта, – говорит он.
- Вы кто? – нехотя поднимаясь на ноги, хлопает глазами, Ясь.
- Последний разговор у нас с вами был, – вошедший смотрит на часы, – давно. «Iniuriarum-remedium est oblivio» - «забвение средство от обид», однако – не в нашем случае, поэтому – от слов к делу и пришедший мужчина вешает на телефон, болтавшуюся до того трубку.
Незнакомец открывает кейс и достает из него переполненную листами документов черную папку и белый неподписанный запечатанный конверт. Ясь в растерянности отступает назад.
- Соображайте быстрее – у меня не так много времени, да и у вас, к сожалению, тоже… – мужчина раскрывает папку и достает бумаги.
- Я ждал вас завтра, или, по крайней мере… – наконец отвечает Ясь.
- Вот оно и наступило. А может наступить, и послезавтра, и… «invito beneficium non datur». «Нежелающему – благодеяния не оказывают». На исполнение у вас осталось два дня, ровно два дня. Я с глубоким уважением отношусь к Вадиму Вадимовичу и готов ждать, но если вы и дальше будете медлить, тем более таким способом, – гость показал на пустую бутылку из-под водки, – ничего поделать больше того, что уже есть, будет нельзя.
- Где подписать? – спрашивает Ясь.
- Здесь, пожалуйста, – незнакомец подает перьевую ручку. Ясь нервно силится открыть колпачок, но у него не выходит и, гость сам, просто откручивает его. Ясь подписывает.
- Здесь, здесь и вот здесь… и вот здесь… вот здесь, будьте любезны…
Ясь снова и снова подписывает, переворачивающиеся листы, один за другим.
- Один экземпляр ваш, – гость кладет часть листов обратно в папку, затем вручает Ясю конверт.
- Сколько здесь? – спрашивает Ясь, заворачивая колпачок.
- Там все написано. И я прошу, не тяните, – мужчина кладет папку в кейс, протягивает руку, Ясь пожимает ее.
- За ключами можете придти сегодня, раз такое дело… – задумчиво произносит Ясь.
- Какими? – не понимает гость.
- Ну, вы же сами настаиваете не тянуть, – поясняет Ясь.
- Ах, в смысле от квартиры? Конечно, конечно – так будет удобно, и вам, и мне, и так будет правильно. Сегодня, во сколько?
- Вечером.
- «Vani timoris iusta excusatio non est»…
- «Напрасному страху нет законного основания», – переводит Ясь.
- До встречи… – улыбается визитер.
Незнакомец уходит и Ясь закрывает за ним дверь, прислонившись к косяку тяжело вздыхает, после еще, еще, будто задыхаясь, вдруг всхлипывает, его лицо кривится в гримасе, всхлипывает снова - его глаза наполняются слезами и... он смеется, неожиданно, возможно даже для самого себя… |
