Почему бывает так, что в одно утро ты вдруг просыпаешься и не узнаешь собственное отражение? Не видишь вчерашних слез на разбитом стекле старого автомобиля? Не чувствуешь позапрошлый асфальт голыми ступнями? А дождь вдруг внезапно прекратился и солнце грозно озарило горизонт? Почему?
Человек и животное стояли на балконе, глядя в звездное небо – каждый думал о своем. Кто – то развесил полотенца на мокрых перилах, кто-то суетливо укрывал себя потным одеялом, кто-то был в пути… Кто-то на пути. А здесь, на краешке бетона, дорога стерлась невидимыми чернилами и обезумевшие образы лета напряженно мерцали в усталых глазах. Руки в беспамятстве суетятся по карманам, забыв свои внезапные цели. Свежий воздух влетает в легкие, подобно крошечным птицам, снующим в потоках огней. Причудливое животное облизало лапки и продолжало всматриваться в темень двора. Еще вчера из окна напротив, искрясь и кувыркаясь, летела заведомо разбитая бутылка. Еще вчера промежуточные стайки мыслей парили в безумных пустотах. Как будто пленка резко обрывается. Как будто несколько часов одиночества способны перевернуть сущность. Беспредельную темень мелких деяний, смутных надежд и капель дождя.
Дождь. Когда-то въевшись в его мирок, он стал непрерывным спутником мыслей – тяжелых, легких, как тополиный пух – все равно каких. Всего лишь маленькая картинка, причудливый моментик на обрывке пленки – навсегда примирил его с собой. Бессмысленный эпизод. Человек стоял на обрыве судеб – по крайней мере ему так казалось. Как странно – нам всегда что-то такое кажется, что мы своим жалким вмешательством способны обрывать чьи-то судьбы. Как будто судьбы – это бельевые веревки, развешенные на балконе и все время ждущие, что их сорвет чья-то неспокойная рука. Чье-то чересчур вопящее от собственной неизмеримости тело. Как странно… Вроде бы сама эта рука, это тело не имеет ничего общего с бельевой веревкой.
А может он – ветер? Да, да, он, тот самый с зелеными глазами, режущий звезды пристальным взором? А может он ветер, рвущий тонкую ткань? Сдувающий пыль со стекол? Может, есть люди-ветры, а есть люди-стекла, и люди-пыль. Мысли терпеливо, но неотвязно бомбили голову. Или головы. Всех их…
Потом вдруг мысли прерывались, и тогда приходил страх, что все…Что они больше никогда-никогда не вернутся. Или вернутся, но искореженные, избитые, задавленные чужими идеями и страхами. Затисканные другими руками, и разорванные пополам бельевыми веревками.
Человек вернулся в жар помещения и сел за клавиатуру.
Животное осталось смотреть в звездный колодец двора. |
