Сегодня утром к старушке Августине, не постучав в дверь, зашел священник, он просто потянул мокрой рукой за ручку, и дверь бесшумно распахнулась. Утром был дождь, он мелкой россыпью хрусталя оросил придорожные деревья и теперь, когда дул теплый южный ветер, деревья, словно зеленые тучки, закапали. На шелковистых изъеденных гусеницей листьях, проступали желтые пятна. Священник по дороге сорвал охапку и, оглядев их, пришел к выводу, что деревья заболели и нуждаются в милости божьей. От дороги шел пар. Священник перстом обрисовал в воздухе крест и, слегка поморщившись, кашлянул.
-Дела великие! Вы еще спите?
-Да, падре. Мне сегодня не здоровится. Не здоровится.
-Обратитесь к Богу. Вы ведь знаете, бог способен излечить все напасти.
Священник сложил руки в замок, закрыл глаза, вкратце изучив темноту, он поцеловал крест, висящий на груди, и предпочел сесть на краешек кровати.
-Что у вас, падре? Демоны опять явились к вам?
-Да, милая Августина.
-Чертовщина…
-Ты знаешь, я могу обратиться только к тебе. Эта проблема, только ты можешь ее понять.
Старушка налила в тарелку с высоким дном теплой воды, вытащила из-под грудей длинный матерчатый лоскут, смочила его и коснулась им лба священника.
-О, да. Демоны шли за тобой по пятам. Черти резвились и цеплялись длинными пальцами за ветви деревьев, они обрывали листву…
-И они здесь?
-Нет, ни что не заставит их перейти за порог моего дома!
-И где же они теперь?
-Падре, кто из нас священник? Посмотри в окно, они уперлись рогами в забор, а кто перескочил, топчут мои грядки…
-Исчадье ада, позволь, я прогоню их!
-Не следует, они уйдут только вместе с тобой.
Во дворе, который скрывал от посторонних глаз высокий деревянный забор, и впрямь происходило нечто странное: зеленые качаны капусты, лопались, под тяжестью невидимого тела, морковь вылетала из земли и ударялась о забор, помидоры срывались невидимыми руками и со свистом летели в стены дома. Верхушки деревьев пригибались, будто на них взобралось дикое животное, и теперь, устроившись как нельзя лучше, оно оглядывало окрестность.
-Что они с тобой сделали?
-Не они, Августина, их предводитель! Дьявол! Люцифер!
-Ох! Неужели стены церкви не спасают тебя от этих ночных видений?
-Нет, церковь, храм божий, не видит моих мучений. И не видения это, я все отчетливо чувствую, это действительно со мной происходит!
-Падре, не уж то мне, старой знахарке ты будешь врать?
-Я не вру, Августина! Крест у дверей их не остановил, крест над моей кроватью не остановил их, образа на полке, у меня над головой, не остановили их…
-Хорошо, падре. И что же тебя тревожит? Что они такого делают?
-Он, слуги его преследуют меня днем, ночью же, Люцифер является ко мне один… он заставляет меня есть горящие свечи, он откручивает ножки кровати и бьет меня ими, он срывает шторы с окон и обматывает ими мою голову, и когда я задыхаюсь…
Падре упал лицом в подушку и заплакал.
-Он… он ебет меня, он задирает мне балахон, и втыкает в меня горящий член… и, когда я задыхаюсь, завернутый в шторы, он спускает в меня рой маленький пчел, которые пожирают пламенем мое нутро… мне больно, Августина. Я хочу умереть, но не могу умереть, он держит меня за ногу здесь, на земле, он не пускает меня на небо…
Старушка Августина приготовила отвар и, наклонив голову священника, влила содержимое чаши ему в рот.
-Падре, это должно ослабить боль. Не говори ничего, силы покинули тебя, ты должен противостоять злу.
-Спасибо, Августина. Ты можешь мне помочь?
-Я еще не знаю, но постараюсь. В любом случае, тебе больше не к кому обратиться.
-Да, на меня смотрят как на ополоумевшего. Никто не верит мне…
Спустя несколько минут, падре захрапел, а старушка принялась колдовать над варевом. Управившись раньше обычного, Августина присела на стульчак перед кроватью и принялась ждать, когда проснется священник. Но, только глаза знахарки начали смыкаться, убаюканная воем чертей за окном, как в доме стало происходить что-то странное: вся металлическая посуда начала медленно притягиваться к постели, где лежал священник, ковши, миски, поручни – все облепила днище кровати. Плотные занавески прильнули к окнам, застлав все расщелины, не пуская в комнату свет, лишь пламя свечи, колеблясь, продолжало светить желтым мерным светом. Вой за стенами дома прекратился, и тени, маячившие за окном, исчезли. Старушка смотрела на спящего священника: подол балахона приподнимала невидимая рука, оголяя, красный, распухший в волдырях зад. Ноги падре сами собой раздвинулись, а тело, казавшееся бездыханным, приподнялось над кроватью, сползшие полы балахона упали священнику на лицо, но старушка успела увидеть его лицо, искаженное в гримасе ужаса: черные, без белков, глаза, кровоточащие десны и выпавший язык. Падре произносил звук, похожий на гудение ветряных мельниц, его распухшие щеки жужжали шмелем, а язык болтался, разделяя нудное гудение от слюны, смешавшейся с кровью.
-Боже правый!
Старушка Августина взмолилась, и, было, потянулась за чашкой отвара, но руки ее не слушались, она, будто окаменела. Невидимая рука ударила ее по лицу, и старушка кубарем откатилась к глинобитной печи. Придя в себя, Августина собрала волосы и жадно впилась взглядом в священника: он судорожно бился в агонии, глаза его светились огненным светом, из зада вырывался сноп огня. Грозный рев перебивал нудное гудение падре, возвышаясь над всем происходящим. Зад священника раздуло, будто резиновый, пламя ударяло в невидимую грудь и перебиралось на стену.
-Боже немилостивый…
Старушка Августина выпрыгнула из-за печи, схватила отвар и плеснула в область зада падре, синий огонь объял пламенем огромную фигуру демона. Невидимые прежде черты теперь ясно вырисовывались: мощные челюсти, скрученные рога. Вены, проступавшие через накаленную до красна плоть, струились синей кровью, и огромный член Люцифера врывался в сноп огня! Он продолжал насиловать падре, языки пламени вздымались у него на груди.
И стоило священнику мертвенно повиснуть на члене демона, как демон спустил семя. Тело падре на миг показалось прозрачным: язычки пламени пробежали по всему его нутру.
Железная посуда с грохотом упала на пол, занавески отринули от окон и теперь спокойно покачивались на легком ветру. Через распахнутое окошко лился теплый ветерок, принося с собой свежий запах травы.
-Ну, как? Ты видела все?
Священник отрыгнул из себя сгустки запекшейся крови на подушку и присел на край кровати. Зад падре казался вдове шире его плечей.
-Видела.
-Что ты думаешь? Он ведь не побоялся и к тебе прийти… нет мне спасенья от него.
-Есть. Я готова помочь тебе.
-Но как?
-По приданию, нельзя изгнать злой дух из тела, его можно только переселить в другое тело, как перелить воду в другой кувшин.
-Ты… ты действительно готова мне помочь?
-Да. Но для того, чтоб дух переселился в меня, мы должны сблизиться.
-Ты имеешь ввиду…
-Именно. Наплевать на твой обет, что он в противовес твоим мучениям?
-Я согласен.
_
-Теперь, будь спокоен. Иди с Богом и забудь про меня навсегда, не говори ни кому о произошедшем, и думай об этом не чаще чем раз в двадцать лет. Ты все понял?
-Да, Августина. Еще раз спасибо тебе, я обязан тебе своей жизнью. И да прибудет с тобой Господь.
Священник поцеловал старушку в сморщенный лоб и преисполненный радости шагнул через порог. Калитка противно скрипнула, падре зашагал в направлении церкви. Зеленые ветви деревьев склонились перед ним, и на листьях уже не было желтых пятен. Священник оглянулся на тихое шуршание и хихиканье за спиной, черти облюбовали забор, игриво прыгали, догоняя, друг дружку, скатывались по карнизу вниз, цепляясь длинными пальцами за кровлю.
-Все прошло… - Выдохнул священник и быстрым шагом направился в церковь, опаздывая на причастие.
Старушка Августина заперла дверь, закрыла ставни на окнах, потушила свет. Она скинула с себя ветхий сарафан и голая, легла на кровать. Старушка раздвинула ноги, провела руками по бедрам вверх к влагалищу и закрыла глаза:
-Ну же! Приди ко мне, мой огненный чертенок! Я вся горю от страсти! |
