жендос, 2005-10-20: Осенняя, белаяОсенние ночи бывают такими холодными, что никакие зимние холода не идут в сравнение. Если весь день идёт дождь, то, вероятно, ночью будет ясно.
Сижу я однажды, вот такой же холодной осенью, у телевизора и просматриваю советские мультики. Советские мультфильмы - это вещь. Ретроспективу начал с мамонта, рыдающего на льдине. Супер картина. Какие там к чёрту томы, какие джери. Трагедия мамонта всегда поражала меня в центросплетение жалости, под рёбра, в самое сердце. Трогательным голосом мамонт трубит на всю ивановскую: "мол, где моя мама? верните маму! к единственной маме, на льдине, бля...". Класс. Я досмотрел и начал мотать кассету вперёд, где-то там должен был быть ещё наш родной Леоновский "Винни-Пух и все-все-все", все - это, как вы, наверное, помните: ослик Иа, лучший друг Винни - Пяточок, сова и кролик. Но на улице, в глубокой тьме осени, что-то нарушило тишину. В то время я жил в глубокой деревне, за полторы сотни километров от цивилизованного общества, в старом пятистенке, который ещё в молодости ставил мой дед. Деревня имела в своём составе с пяток жилых домов, все они были разбросаны беспорядочно по огромной площади некогда огромного колхоза. Дом здесь, дом там. А между этими домами - чёрные провалы заброшенных окон, заброшенные дома, их серые брёвна под дождём, бывало так вгоняли в тоску. Вообще, граждане товарищи, дома - живые. Уходить из дома всегда трудно, а если этот дом - почти родной сын или мать, то и совсем кранты и слёзы вперемешку с соплями. И дому без своих родных тоже нельзя. Помрёт он к чёрту. Сначала завалится, потом травой порастёт и станет мшистой крышей на вечернем небе контрастировать, да тоску нагонять. Если вам приходилось бывать в таком доме, с трудом найдя старую закорючку-надпись, сделанную перочинным ножом: "здесь был Вася", то, наверное, вы меня понимаете.
На улице прошумело и я насторожился. Волосы пучком стали собираться на затылке. "Я не трус, но я боюсь". Здесь по другому. Тут даже скорее не страх, а просто недоумение и первобытный инстинкт. Выключил телевизор. Больше в доме ничего не горело, и наступила тишина и темень. Только на улице осторожно шуршали. Не открыто, а таясь.
На окнах, вместо занавесок висела на тонком шнурке газета "Труд". Я её тихонько отодвинул и выглянул на улицу. Деревянный тротуар чуть поблескивал влажно, после дождя. С крыш капало, но редко. И опять какой-то шум, но никого. Вынув из пачки сигаретку, я, скрипя половицами, балансируя и стараясь не шуметь, пошёл к входной двери. Там накинул старую фуфайку, воткнул ноги в тапочки. Ещё раз прислушался и вышел на улицу. На крыльце стоять в таком положении нельзя. Слишком уязвимым становишься. Крыльцо ограничивает видимость. Оглядываться я стал на тротуаре. Но никого не было. Я зашёл за дом и посмотрел там. И опять никого. Я закурил, расстегнул ширинку и стал ссать. Я ссал запрокинув голову, дневные тучи разошлись и виднелись ближе к горизонту, небо было почти чистым, была луна и звёзды, да ещё изредка капало с крыш. Люблю так стоять, запрокинув голову и смотреть в звёздное небо, только шея очень скоро устаёт. После того как возвращаешь голову в привычное положение, абсолютно ничего не видно. Ночное небо ослепляет. Я выбрал место в тёмном углу и сел там на корточки, уперевшись спиной в стену дома. Курил и смотрел по сторонам. Никаких звуков и ничего подозрительного. Докурил, воткнул фильтр между влажных досок тротуара и встал. Тут в стороне, возле бани, раздался какой-то стук. Не скажу, что насрал в штаны с полведра вермишели, но стало малость не по себе. Я пошёл к бане. Время было около часа ночи.
Баня была закрыта. Я постоял прислушиваясь. И повернулся. Шаркнул тапком по траве, и тут сзади, прямо из бани, раздался молодой женский голос.
Сначала это было какое-то невнятное и протяжное, но в то же время очень наглое, мычание. Я резко развернулся и въебал с разбегу в дверь бани. Ногой. Пяткой. Пятка страшно заболела, ведь я был в тапочках. В одно мгновение всё стало просто. Выходи.
- Эй, - приглушённо зашептали из бани.
- Эй-х-х-х-шш, - сладко шепнули из бани.
- Эй, - с придыхом и смехом в голосе крикнули из бани.
"Блять!" - подумал я, - "ведь баня закрыта снаружи...", и ещё раз, уже слабее ёбнул в дверь бани. Там рассмеялись. С торжеством. "Топор! Нужно топор...". Сбегав за топором, я встал возле двери. Зажав в правом кулаке гладкую рукоятку, я приготовился к бою. К кровавому бою. В бане притаились. Сука. "...На салат!" - подумал я, - "я порублю тебя на салат".
Распахнув резко дверь я ворвался в темноту. Всей своей тушей я протаранил какое-то препятствие. Препятствие взвизгнуло и покатилось по полу. Вглубь бани. В саму темень.
----------
- Два куба ему..., - белый халат, махнув рукой, прошаркал по солнечному коридору.
- Ну, что, убивец, алкашня? Слыхал, чо тебе доктор сказывал? Будем два куба..., - пожилая медсестра глянула мне в глаза. - Ты зачем тёщу зарубил? |
Правила
| +2 | Шедевр! Одно из лучшего здесь! |
| +1 | Понравилось |
| +0.5 | Что-то есть |
| 0 | Никак |
| -0.5 | Хуже чем никак |
| -1 | Отстой |
| -2 | Пиздец, уберите эту хуйню с Тепловоза! |
|
! Голосование доступно только авторизованным пользователям |
|
|
