Дома из иссохшего бамбука,
перетянутого медной проволокой.
Дома из глины,
говном стекающей к подножью стен.
Дома из прутьев,
металлических каркасов
обнесенных кустарником.
Живые дома, двигающиеся,
чуть-слышно чавкающие на трясине.
Дома из красного кирпича,
прочнее эмали зубов.
Пустые дома из камня,
дворцы из камня.
Покатые крыши,
винтовые лестницы,
ребристые заборы.
Дома с подъездами и без,
дома с черными входами,
так,
промежду прочим.
Дома с главными парадными входом,
с пурпурными дорожками и без.
Дома с прислугой
и со сторожевым псом.
Дома с горящими
температурным жаром окнами.
Дома с затворенными на щеколды,
с зашторенными глазами-окнами.
Дома с малиновыми фасадами.
Дома строгие и низкие,
ни чем не выдающиеся и высокие...
И в одном из этих домов,
посреди ночи,
посреди потной вонючей ночи,
ты вздрагивая, просыпаешься,
сжимая в объятиях
размякшее тело мальчонки.
И кричишь,
а душа убегает в пятки.
И ты просыпаешься ночью,
ты куришь, задымляя все,
на что смотришь,
задымляя все, что видишь.
А дождь барабанит по кровле
твоего дома.
Мальчонка ворочается под простыней.
И ты всматриваешься
в его невинную наготу,
легкой поступью подходя к постели,
оставляя на ровном дощатом полу
мокрые следы,
то душа плачет в пятках.
А ты тянешься дрожащей рукой,
ты срываешься дрожащей рукой простыню.
И ты видешь мальчонку,
совсем юнца.
Ты оборачиваешься в белую простынь,
и с тлеющей сигаретой в зубах,
выбегаешь из этого дома,
проклиная все дома,
похожие на этот.
И после,
долго бредешь по улице,
промокший от дождя,
прозябая от холода.
Ты подходишь к новому дому,
стучишься в дверь.
И тебе открывает
заспанный мальчик,
и ты смотришь на него
и плачешь... |
