Вот все то, что было обрезано в первом тексте:
...
- Ты дал им то, чего не было у них с рождения, но не научил их пользоваться этим. Смотри, вот он плод твоих стараний, вот оно, безумие владения чувств над разумом. Созерцай!
Все более и более смыкалось кольцо жаждущих людей вокруг площади.
- Понимаешь, Дик, я прилагал все усилия, чтобы отвратить этих людей от нарушения своих традиций, от безумной вспышки этой чувственности, но не смог. Ты уедешь, и оставишь мне анархию. В сущности, нашего селения, такого, каким оно было все это время, уже нет. На все то, что передавалось в нашем роду от дедушки, как умение владеть разумом над чувствами, теперь уже можно наплевать. Ты разрушил нашу жизнь. И я не виню тебя. Хоть это было долгом твоей старости, знать об этой особенности человеческого характера, но все же границы разума слишком давно уже стерты в Городе. И поверь, я ничуть не виню тебя в том, что ты не видишь их, и это послужило причиной тому, что ты сделал. Это не твоя вина. Скорее это вина того же Города, хотя сам Город – это же просто выдумка, Города не существует, есть люди, которые живут под этим именем.
Линер откинулся на спинку стула и громко сказал:
- Я пришел не сам. Эти люди – они как и я. Они хотят жить. Дай им вакцину.
И все пришедшие кивнули.
Теперь никто никого не спрашивал, чего кто хочет и уверен ли он в этом. Всем, кто простирал руку, давали шанс жить.
Один за другим просачивалась через Дика очередь людей, а рядом сидел Линер и вел дальше свой рассказ.
- Поверь, - между прочим говорил он, - больше всего я боялся, что моя единственная дочь безоглядно попадет в эти сети. Она еще слишком мала, чтобы разуметь, но достаточно взрослая, чтобы хотеть. И я постоянно видел в ее глазах неудержимое рвение к вам. Она хотела быть около вас, хотя и получила уже вакцину. Она хотела отнюдь не вашего присутствия, она вновь и вновь хотела этих чувств.
- Пойми, Линер, - говорил Дик, - это же неумышленно. Наркотик не вызывает зависимости. Он безвреден.
- Нет, доктор, этот наркотик не вызывает физической зависимости, зато сполна вызывает умственную. А это куда хуже, чем любая физическая. Физически переболел – и вот ты здоров. С разумом так не бывает, любая болезнь здесь остается неотложным багажом на всю жизнь.
- Мы уедем сейчас. Нам нельзя больше здесь оставаться. Эти глупые люди сами убивают себя. Имея здоровье, они пьют заразу. Как же так можно? Это ведь не игрушки? Неужели они не понимают границы?
- Разум, разум затуманен, друг мой. Человек слеп, пока идет на поводу у своих чувств. Истинно слеп.
Последний человек протянул свою крепкую руку, и привычным жестом Дик вонзил шприц под кожу пациенту.
Окончив процедуру. Старый доктор поднялся, размял спину. Он смотрелся подавленным и униженным, вся его фигура сгорбилась и съежилась.
- Собирайтесь, друзья, мы трогаемся в путь, - сказал он.
И вдруг дикий вопль разорвал устоявшийся гул на площади.
- Ты предатель! Мародер и ничтожество, да падет на тебя вся ненависть моя! – кричала какая-то женщина.
Стив еще успел броситься ей наперерез, подхватить и повалить ее, но было уже поздно, широкий нож молнией просвистел в воздухе и наполовину вошел в горло старику. Тот успел только хлипнуть собственной кровью, и упал наземь мертвый.
Гробовая тишина на какое-то мгновение повисло над площадью. Взгляд невольно устремился туда, на женщину, и там взору представилось искаженное ничуть не неудовлетворенной ненавистью лицо извивающейся в комьях земли Иоанны. Ее правая рука в гипсе, наложенном тем самым Диком, волочилась по земле, придавая белоснежным чистым бинтам цвет грязи. Кто бы мог подумать, что она левша. А затем невольно глаза устремлялись туда, на пациентов, и ставало понятно, что тот самый крепыш, последний из очереди принявших лекарство и есть Борис.
Все слилось и замельтешило на площади, люди бегали, хватали за руки, наспех вскакивали доктора в машины, заводились моторы, что-то кричал Линер, его жена прикрывала своим телом дочурку Инатку от толпы. Часа через два все улеглось, исчезли малейшие клубы пыли на пути, по которому удалились грузовики, разошлись люди, стих ветер. Солнце выбилось в зенит.
Едя по ухабистой дороге, Стив, как командир группы докторов, заполнял журнал событий. Он писал, что, согласно плану, в деревне группа задержалась на два дня, а также еще на полдня внеплановых. Это немножко сбивает график, но все же довольно исправимо. Писал, что вследствие проведенной работы в деревне, были охвачены почти все жители, многие из которых сами лишили себя возможности жить, продолжая пить заразную воду даже после принятия вакцины. Еще писал, что в результате погиб один член команды, бывший ее командир, Дик Сайнент.
Представьте себе небольшой райский уголок, сплошь засаженный высокими многолетними цветущими деревьями, огромные склоны, устланные зеленой шелковистой травкой, прозрачные пруды, струящиеся со склонов, и огромную бурную реку, несущую мощнейшие волны с севера на юг. Представьте себе суровую зиму с искристыми морозами и огромные заснеженные леса а также и местную осень, когда все деревья покрываются золотисто-желтым цветом. Представьте чистый зеркальный воздух и необозримый купол неба на высоте. Представьте небольшое опрятное селение на склоне холма и заходящее солнышко, заливающее все домики в этом селении особенными оранжевыми оттенками. Войдите в это селение, обойдите его от начала до конца, поднимите все, что лежит, отодвиньте все, что стоит и отклоните все, что висит. И вы не увидите ни одного человека во всем селении.
Чудеса – они всегда рядом, они окружают нас, они стучатся к нам и ищут нас. А мы боимся. И мы прячемся от них. Только вот все на свете имеет свое время. И если сейчас чудо стоит совсем рядом, на площади, и стоит только подойти и взять его, то будет время в жизни каждого, когда в конце концов прятаться будет уже невозможно, и надо будет сделать выбор, а времени на раздумья может не быть вообще.
Уже потом будет другая жизнь. Будем ли мы тогда, умея взять чудо, смотреть вперед и смело ждать будущего, или постоянно будем оглядываться назад и молить о прошлом – нам решать. Но решать только раз. Навсегда. |