Порыв ветра подбросил в воздух разбросанные по двору листы. Они все были исписаны. Небрежные кляксы, пометки. Они все посвящались лишь одному человеку. Летний суховей перемешал их с уличным мусором и погнал по всему городу как пастух гонит своих овец. Еще через несколько часов они все разбрелись по городу. Несколько стихов валялось на футбольном поле. Рассказ тонул в луже, а остальное потихоньку топтали прохожие, безразлично наступая на какие то ненужные бумажки.
Ему было плохо, плохо как ни когда. Он лежал на диване, упершись взглядом в перекладину, и не мог пошевелиться. Дыхание его было прерывистым и не глубоким, глаза, не предавая его, не проронили ни капли. Нет, это была не депрессия, он не любил это слово, для него это было просто страдание, страдание ни о чем, страдание о вечном. Через две недели гуляя в парке с собакой, как всегда веселая, она нашла какой то лист. Весь закаляканый, в каких то странных пометках. Она бы никогда не подняла его, не узнай в первой строчке свои стихи. Слово в слово, эмоция в эмоцию… Не веря своим глазам… Это не мой почерк, наверное кто то пошутил. Это не возможно – никто не читал.
Спустя четыре года в Италии, в небольшом городке, на выставке картин. Он по своей врожденной неуклюжести и небывалой увлеченности наступил ей на ногу. Она никак не отреагировала. Он извинился, пошел дальше.
Через два месяца уже в Украине, в аэропорту она (случайно) облила его кофе.
Через год они поженились. Тот листок до сих пор хранят их дети в семейном архиве. |