Страшно, что мы так и не смогли освободиться от своего зверя. Но еще страшнее то, что вместе со зверем в нас осталось убожество.
В каждом из нас живет свой зверь. Но только в некоторых из нас он выходит наружу, во многих же он дремлет в выжидании выхода и проявляется лишь яркими вспышками в житейском быту. Именно эти вспышки в быту показывают, насколько еще человек звероподобен. Человек практически не изменился за время своего существования, и его начальное состояние есть и сегодняшнее его состояние. Современная цивилизации сделала его более терпимым только в отношении быта, а если современного человека кинуть в дикую и совсем не дружелюбную природу, то если он выживет, станет еще большим зверем, чем был его предок. Борьба со зверем в каждом из нас имеет очень небольшие шансы на победу.
Со времен зарождения древних цивилизаций этот человеческий зверь перешел в палача и угнетателя. Тогда люди стало убивать друг друга не по животному закону выживания, а по государственному своду законов и с помощью собственных богатств и влияния на сам свод законов. При этом в повседневном житье в обществе древних цивилизаций правил не тот гуманный палач и угнетатель, что правит в современном обществе. Тому палачу и угнетателю еще не нужны были те красота и невинность, которые имеет современный палач и угнетатель; тогда он действовал намного проще: ему нужно было только соблюсти людское убожество и по возможности обвинить в нарушении этого убожества человека, которого ему надобно было убить. Сейчас же палачу и угнетателю нужна еще красота слов и слога, чтобы убедить других в благотворности и гуманности своих поступков. Но едины современные и древние палачи и угнетатели в одном – в своем звере, сидящем внутри и живущем открыто под коркой культуры и этики. Зверь этот все также кровав и беспощаден, как и ранее, но теперь у него появилась особенная жестокость, прикрываемая излюбленной оболочкой.
Остальные же люди, имея в себе того же зверя, не в состоянии возразить палачам и угнетателям. А если палач и угнетатель убедит их в своей правоте, то они, повинуясь своему зверю, будут требовать еще большего зверства. Зверь в остальных нужен палачам и угнетателем, лишь когда им надо узаконить и оправдать свое злодеяние. Им нужны звери в чистом их виде, способные фанатично, как кровожадное животное, выполнять зверства, но они должны быть послушны, как собаки своему хозяину, и они и есть собаки, ибо привязаны к хозяину, как собаки, своей зависимостью.
* * *
Палачи и угнетатели всегда были вершинами в человеческом обществе. И именно они выстроили искусственную, но такую же звериную иерархию в человеческом обществе: сперва идут главные палачи и угнетатели, потом –– литая звериная элита, затем идет основная толпа, и только затем тихонько –– небольшая, однако заметная группа фанатичных собак. Ниже их –– только отброшенные, униженные и отчаявшиеся люди. И они имеют зверя. |