Говорят, разбитое зеркало с чьим-то изображением в нем – на беду. Когда самолет, снижаясь, первый раз ударился шинами о посадочную полосу, меня так тряхнуло, что с руки выскользнуло мое любимое сувенирное зеркальце, и, пролетев метра два, разбилось о пол между стульчиками. Леша не преминул задумчиво хмыкнуть, а я сделала вид, что ничего не случилось.
Первые шаги по гостеприимной таиландской земле. До чего же необычны эти смуглые улыбленные лица крепких парней из аэропорта после наших бледных ноябрських в Санкт-Петербурге! Кожу обдало струей мощного ветра, свободно гулявшего по огромному посадочному полю, солнце встретило легкой пеленой тепла, в момент обернувшей все мое тело. Мы все спустились вниз по трапу и сгрудились, не помня, что надо делать дальше. Первым пришел в себя Леша, бравый русский крепыш – один из лучших друзей Игоря, моего мужа.
- Ну, что ж мы стоим? Идем, господа, нас ждет праздник.
Он взял меня под руку, забросил на плечо сумку и мы пошли вперед. Сзади засуетились остальные наши спутники, Игорь - собственно, мой муж, Саша - еще один его друг, и Сашина жена, Оля.
- Как ты так быстро идешь? – удивился Леша, наблюдая за тем, как я семеню рядом, пытаясь поспеть за его огромными шагами. – А так сможешь?
Мы начали бежать, обгоняя колонны туристов, тянущиеся от самолетов до зданий аэропортов. На нас смотрели, как на детей, впервые увидевших солнце – им было невдомек, что я уже была в Таиланде.
- Катя, не спеши! – слабо кричал нам вдогонку Игорь, пыхтя под грудой тюков, но мы с Лешей только смеялись и виляли между толпами людей. Я даже заметила, что где-то в хвосте колонны тоже, как и мы, кто-то начал догонять друг друга.
Все наши документы были в полном порядке, так что уже через час мы оказались на центральной улице Бангкока, разглядывая уникальные декоративные магазины. Мои спутники были здесь впервые, для них это было вообще роскошью зрелища. Приятно идти по улице, и слышать жизнерадостные призывы к прилавкам – поневоле не удержишься, завернешь куда-нибудь. Мы остановились у небольшой лавочки, за которой сидел пожилой мужчина очень приятной наружности, торговавший коллекционными куклами.
- Что хотите, что угодно, выбирайте! – оживился сразу он, схватываясь на ноги.
- Нам бы что-нибудь интересное, - по-английски сказал Леша, рассматривая выставку. – Пусть будет подарочек Сашке.
Мы все не удержались от улыбки, созерцая вытянувшееся лицо в маленьких очках нашего товарища. Даже Оля засмеялась и толкнула в бок Лешу:
- Сам ведь еще в машинки играешь! – тот немедленно сделал угрюмое лицо и с остервенением начал тереть едва ушибленное место. Между Сашей и Лешей давно таилась вражда – Леша был парнем веселым, грубовато-простодушным и необидчивым, Саша же наоборот – замкнутый, меланхоличный и серьезный. Я хорошо знала их обоих, Саша был куда ближе и надежнее чем Леша, на него можно было положиться в любой момент. Когда-то он рассказывал мне длинную историю, как Леша его подставил в каком-то деле. От этого наша дружба с Лешей не убыла, я просто стала осторожнее по отношению к нему. Между собой мы говорили по-русски, продавец ничего не понял, но продолжал жизнерадостно улыбаться, смотря на нас своим добродушным взглядом.
- Как насчет вот этой красотки? – мужчина протянул нам изящную самодельную куклу с забавным визерунком. – она как можно более отражает вашу красоту, - он протянул руку к нам с Олей, чем заслужил нашу улыбку. Так простодушно мог льстить только по-настоящему умудренный и честный человек.
- И сколько ж вы хотите за это? – мой английский был очень плох, но он меня понял.
- Двадцать, он показал мне пальцы обоих рук, - двадцать долларов.
- Да ну! – Леша громко захохотал, давайте десять.
- Нет, нет, тогда семнадцать.
Они стояли, улыбались друг другу, шутили, кивали головами, торговались. Продавец время от времени сбрасывал большую плетеную шляпу с головы, озабоченно обмахивался ею, делал печальный вид, и называл следующую цену. Я смотрела на него, и мне хотелось отдать ему сорок, а не двадцать долларов – таков ведь его весь заработок и вся его жизнь, продавать ювелирные куклы жадным туристам. Но торг свелся к семи долларам, и они расплатились. Это Патпонг в Бангкоке – здесь и не такой бывает бизнес. Мы отдалялись от прилавка, а старик еще долго махал нам и говорил что-то вслед. Я плохо слышала.
Мы остановились в нашей гостинице, и первым делом, бросив все, сели покушать. Мне не хотелось, я еще не отошла от полета, а вот парни проголодались на славу, Оля быстро сделала обед, и мы с ней сидели, наблюдая их за едой.
Мне приятно было созерцать их вместе, все-таки слишком многое их разъединяло, чтоб они могли беспрепятственно так сидеть за общим столом. Между Лешей и Сашей вообще существовала давняя и прочная свара, не дававшая им спокойно помириться, и единственным мостом, соединявшим их был мой муж, Игорь, и я, как их общая любимица.
- Ты обещал научить меня плавать брасом, - обратилась я к Леше, и тот взъерошено закивал:
- Разумеется, всяко научу плавать. У меня ж первый разряд по заплыву, так что не боись, все будет.
- Разряд у тебя был еще в восьмом классе, - мрачно заметил Саша, жуя длинную макаронину, - без спасательного круга советую к воде и за метр не приближаться.
- Весь кайф испортил, - необидчиво заметил Леша, - ладно, научу и тебя плавать, раз так просишься.
Уже часов в три по местному времени мы все вместе были на огромном Бангкокском пляже. Народу тут было множество, но все же довольно просторно. Мы разделись возле самой воды и с разгону вбежали в нее. Сначала было холодно, так нам казалось, но в действительности, уже через какую-то минуту разгоряченные на тридцатиградусной жаре тела остыли, и осталось только томящее колышущееся наслаждение. Мы плескались как дети, ничем от них и не пытаясь отличаться. Помню, мы плыли с Игорем, взявшись за руки, и колышась в волнах, потом ныряли, кто дольше продержится под водой, и ничего странного, конечно, нет в том, что чемпионом среди нас оказался Леша. Меньше всего плескалась Оля, она не так любила воду, она же и вышла с воды первой.
Там, на глубине, время теряет свой ход. Оторвавшись от земли, я, казалось бы, всегда могла бы вот так лежать на волнах, едва колтыхаясь на них, а Леша с Игорем рядом разводили бы басни. Потом Леша пытался учить меня плавать брасом. Помню, он взял меня рукой под живот, а я шевелила руками и ногами, как он рассказывал, и хохотала от того, что держусь на воде. В какой-то момент земля вдруг выскользнула из-под ног Леши, и он отпустил меня, выгребаясь на мель. Разумеется, ничем не поддерживаемая, я сразу же рухнула на дно, захватив и ртом и ноздрями целую тонну воды. Уже через минуту я выгреблась на поверхность, отплевываясь и порхая, как кошка, и было бы, ушла бы на дно снова, но тут же меня подхватил Саша и вынес на мель.
- Это ты так учишь плавать? – давясь водой, крикнула я Леше, который сидел на песке невдалеке.
- Вообще бездарно! – крикнул он мне в ответ, - даже на воде удержаться не можешь!
Рядом с ним сидел Игорь, Леша тоже едва дышал – видимо и его кувыркнуло во время спасения.
- Эй, ты, бездарность однорукая, я же чуть не утопла из-за тебя!
Мы ссорились пару минут в перерывах между тяжелым грудным кашлем, затем я почувствовала головную боль, а поэтому мы, вместе с Олей и Сашей, вопреки заявкам таксиста, забрались в мотороллер, рассчитанный на двоих, и за полчаса докатили до нашей гостиницы.
У меня все не выходило из головы, как легко я могла только что утонуть, смерть, казалось, дышала мне в лицо до сих пор, и я ощущала некое благовение к этой молчаливой серьезной фигуре Саши, который отвел от меня объятия воды. Пока Оля бегала и оформлялась по гостинице, мы с Сашей долго беседовали, он, поминутно поправляя очки на носу, излагал мне свою точку зрения на наши истории, а я кивала головой.
Саша был с детства болезненным ребенком, когда-то он перенес тяжелую форму ангины, что навсегда убрало яркую краску с его лица. С Лешей они учились вместе в одном классе, Леша был забиякой, верховодил в классе, а Саша обитал на передних партах и добывал знания. Он не был лучшим учеником в классе, но это и не было его целью. Зато те предметы, которые ему надо было знать, он знал лучше преподавателей. Когда окончились школьные годы, Саша поступил на юрфак, добыл профессию, женился, и стал работать адвокатом. Его жена, Оля, была моей старой подругой детства, а мой муж, Игорь, оказался сотрудником Леши. Так их пути опять пересеклись. Про школьные свары и обиды они забыли давно, встретили друг друга с распростертыми объятиями, долго обсуждали, кто куда с класса пошел, стали проводить больше времени вместе. Через месяц Леша предложил Саше дело, которое в любом случае должно было выгореть, когда ж Саша взял его на себя, оказалось, в суде надо было представить ложные показания. Саша не сделал этого, потерпел убытки и проиграл. Оказалось, Леша остался таким, каким был раньше. С тех пор их контакт не прерывался, но отношения натянулись до предела.
Я не знала в таких подробностях эту историю до сих пор, не знала с кем имею дело, не понимала, почему Игорь не поехал со мной, а остался с Лешей, была удручена и подавлена. Когда поздним вечером Леша вернулся с Игорем, я уже дремала.
- Дуешься? – склонился надо мной Леша. – Ну и дуйся. Что поделать, если руки не плывут.
- Иди спать, – пробормотала я, и он отошел.
Помню, проснулась я на следующее утро довольно поздно, Все уже сидели на кухне и обсуждали вопрос пищи. Собственно, длинный спор, что лучше, был затеян только для меня, чтоб разыграть во мне аппетит, потому что столики в ресторане были заказаны уже неделю назад еще с России, так как здесь очереди были просто немыслимые.
- Ну что, Катюша, прогуляемся морским воздухом? – спросил меня Игорь, встав мне навстречу. – Поедим, наберемся сил.
- Давай, - улыбнулась я, - все равно, если я откажусь, без меня пойдете.
- Без тебя? Да ну, что ты, ни за что. Куда ж я без тебя? – спросил Игорь, обнимая меня за плечи. – Правда, Леша? – но у Леши было другое мнение:
- Че же так, если Катька не хочет, тянуть не будем. Только билеты заказаны все равно, идти надо.
- Свинья! - обозвалась я. – Ладно, идем, конечно.
Безусловно, странная таиландская тенденция, но в Таиландии еда значительно дешевле, чем что-либо еще там продаваемое. За доллар человек может сытно отобедать даже в хорошем ресторане, и это особо радовало наши урчащие желудки. Мы специально шли пешком к ресторану, чтоб приготовиться к пище, и с особым увлечением вылавливали искуснейшие запахи, доходившие к нам из кухни. Традиции на Таиланде – крайне необычное и приятное качество приема пищи. Мы специально несли с собой немного хлеба, потому что здесь его не подают, у тайцев хлебом является рис, но, как вскоре оказалось, никто не желает испортить изумительный аромат тайской кухни европейскими введениями. Перед нашим взором предстала кастрюлька с дымящимся томьямом – тайским супом, изготовленном из морепродуктов. Ароматный запах обволок нас всех легкой пеленой, и пока улыбающаяся симпатичная таиландка разливала еду по мисках, мы удовлетворенно перемаргивались, постукивая друг друга ногами под столом.
Вскоре перед нами появился традиционный напиток всех тайских ресторанов – прохладный жасминовый чай со льдом, который особенно приятно было выпить в начинающийся дневной зной. Легко обвевал ветерок, мы сидели на открытой террасе с широким видом на море, ели морскую пищу, вдыхали солоноватого привкуса воздух, и наслаждались жизнью. Это был наш отпуск из ноября в летнюю жару.
Я сидела лицом к морю, и первой заметила, что на море происходит что-то странное, сколько хватало зрения, горизонт вдруг зашевелся. Я наклонилась, чтобы положить в рот комочек риса, а когда подняла голову, увидела, что суета на море приближается. Я оглянулась, заметила, что никто ничуть не интересуется происходящим, и опять наклонилась, наслаждаясь морской едой. Вдруг ветер начал резко крепчать. Когда я опять подняла голову, я увидела, что суета на море был огромным валом воды, который стремительно приближался в нашем направлении, и все время рос. Я не помню, что было со мной в тот момент, только вдруг навалился какой-то дикий страх, увидав мое лицо, мои друзья, сидевшие спиной к морю, тоже оглянулись к этому зрелищу. В тот момент на всем берегу повисла тишина, в этом вале воды было что-то магическое и притягивающее, вызывающее невольное молчание и почтение. Уже сразу после этого я услышала истошные вопли тайцев, обслуживающих нас, кричавших, чтоб мы убегали. Волна как раз докатилась до пляжа. Теперь четко были различимы целые лодки, запросто несущиеся вместе со стихией. Это была просто стена воды, высотой метров в три, с лихвой покрывающая рост человека. На нас напал какой-то ступор, как впрочем не только на нас, но и на всех, кто был на террасе и даже на пляже. У меня на глазах волна накрыла всех отдыхающих на берегу, и не медля покатилась дальше. Лишь в тот момент, когда побежал прочь первый человек метрах в двадцати от берега, вышли со ступора и мы. Я помню, я сорвалась с места, хотела выпрыгнуть из-за стола, но подо мной рухнул стульчик, увлекая меня за собой. Я не различала ничего, была только паника, люди, как угорелые, метались по террасе, тайцы кричали, чтоб мы бежали, все длилось какую-то минуту, может, и того меньше. Потом, немного снизившись, волна докатилась до террасы, в момент сметая основание хрупкого построения. Те, кто успел отскочить к дому, удержались за бетонные опоры, меня же, вместе со столом бросило в воду. Собственно я помню только, что вдруг пол ушел из-под меня, и сверху навалилось огромное количество воды, выбрасывая меня одновременно наверх. Поток был сумасшедшей скорости, меня только кинуло вверх, и я успела схватиться за ствол какого-то накренившегося дерева. Прямо передо мной была бетонная стена, куда и несло меня за течением. Рука соскользнула с мокрой коры практически мгновенно, я потеряла опору, и только успела подумать о помощи. В тот момент у меня еще осталась в памяти картина Саши. Он стоял рядом, ухватившись за колонну, одновременно спрятавшись за ее, и смотрел на меня. Если где-то и существует настоящий дикий страх перед лицом смерти, то он был на его лице – глубочайшая пропасть ужаса. Лишь тогда я утратила уверенность в спасении, и меня увлекло с массой воды. Перед самым столкновением со стеной, я закрыла глаза, и в тот же момент кто-то вдруг схватил меня за плечо, и, противоборствуя течению, я вылетела из-под волны, оказавшись за второй колонной. Меня крепко держал за плечо Леша, рядом едва цеплялся за бетон кончиками пальцев Игорь. Затем последовало что-то наподобие взрыва – практически рядом со мной двухметровая стена воды врезалась в бетонную стену, оставив на ней огромную трещину по всей высоте. Но конструкция выдержала, если бы упала стена, упали бы и столбы, придавив и нас сверху. Вода прошла мимо, течение ослабло, и вскоре упало почти до ноля. Море вышло с берегов, мы стояли по колена в воде.
Только тогда, раскрыв полностью глаза, я осмотрелась. Зрелище было просто отвратительное, всюду размазалась ручейками по мутной воде кровь, я видела исковерканные трупы людей у бетонной стены, чья-то плоть забилась в образованную трещину на высоте двух метров, и оттуда струился длинный и широкий поток. Первой моей мыслью было, цел ли Игорь. Он стоял рядом мо мной, посиневшими пальцами схватившись за стенку, прямо передо мной, схватив меня за плечо и тяжело дыша, уткнулся спиной в стену Леша. Затем я осмотрелась, ища Сашу, и увидела его в нескольких метрах, с обезумевшими глазами, вцепившегося в колонну, его таки не снесло струей. Вот только Олю я никак не могла найти.
Все было как после войны. Перепуганные люди, поглядывая на море, и ожидая еще бомб от него, начинали ходить от места к месту, зовя своих родных и близких по имени. Я видела тайца, склонившегося над чьим-то телом. По-видимому, это был его сослуживец, может, родня. Рядом с нами лежали какие-то железные обломки, деревянные доски – все это вынесло нам море, на всем этом где-то там, в пучине, плыли люди.
Мы все уподобились всем.
- Оля! Оля! – охриплым голосом кричала я, пробираясь между телами, и переворачивая их.
Первым ее нашел Саша, он поднял ее изувеченное тело у бетонной стены, и тихо взвыл к небу. Мы никогда не видели его таким, он всегда держал свои эмоции в себе.
- Доктора! – раздавались на английском вокруг вопли, но доктора нигде не могло быть. Рыдали матери над изувеченными детьми.
По колено в воде в полном молчании, зажимая кровоточащие раны, мы шли к ближайшей больнице. Леша взял на руки Ольгу, я поддерживала Сашу, Игорь нес двух чьих-то плачущих детей. Я не помню почти ничего, только полную подавленность.
Побережные окрестности Бангкока представляли собой жалкий вид: полная разруха, раскрошенные стены, затопленные ларьки. Я видела груду разбитых кукол у того прилавка, где мы вчера покупали нашу игрушку, продавца я не заметила. Отовсюду тянулись колонны таких же, как и мы, запачканных кровью, обезумевших туристов.
На балконе стоял европеец и играл на скрипке, по лицу у него текли слезы. Я не знаю ни кто он, ни зачем он это делал, его никто не останавливал. Вскоре его музыку сменили сирены. Началась эвакуация.
У Ольги был поврежден позвоночник, в Санкт-Петербург она возвращалась уже парализованной. Помню наши долгие беседы под палатой с Лешей и Игорем. Я никогда не думала, какая пропасть разделяет меня и моего мужа, здесь я сплотилась не только с ним, но и с Лешей. С одинаковой радостью и горечью мы переживали взлеты и падения Олиного здоровья, кто-то из нас постоянно дежурил у ее палаты, Саша совсем не отходил от жены. Я удивлялась, откуда в его теле берется столько силы, с виду он сам был кандидатом на койку рядом с Оленькой, но держался все равно.
Тайцы – сама по себе добродушная и гостеприимная нация, живущая свою жизнь только благодаря тому, что к ним приезжали такие как мы. И если каждое утро мы в России шли на работу, то их работой были мы сами. Но лучше всего глубины их добродушия я увидела здесь, в беде. Город был как после атомной атаки, все были серьезны, задумчивы, и столь же милые и простодушные. Неизвестно чья бомба зацепила семью каждого пятого встречного, а те, кого она миновала, делали все, чтобы облегчить жизнь пострадавшим – слишком близко у кратера дышащего вулкана находились все мы, чтоб сейчас проявлять жестокосердие или гнусность.
Каждый день для нас перестал быть рассветом, зноем и закатом, равно как и ночь – безмятежным сном. Лично для меня день – это была длинная цепочка новостей из всего мира, а в первую очередь – от Оли. Я хорошо запомнила длинные беседы с Лешей под дверьми кабинета доктора. Оказывается, нас зацепил только край цунами, в других местностях вода затопила целые города, вся прибрежная зона превратилась в мертвую, толпы туристов тянутся домой, наивно пытаясь убедить себя в том, что далеко от моря цунами их не настигнет. Дважды бомба в одну лунку по теории вероятности не падает. Еще хорошо помню нашу прогулку на пляж. Все тот же золотистый песок, сплошь и рядом исполосованный огромными досками, которые принесло море, и спокойный мирный гигант, чудовищная масса воды, мило и улыбчиво ласкающая наши ноги. Мы только стояли, по щиколотки доверчиво отдавшись этому гиганту, и говорили между собой, переплавляли наши отношения и воспоминания.
- Я не подставлял Сашу, - ответил мне Леша, когда я задала ему этот вопрос. – Я ему сказал, что надо будет сделать это дело, но только с использованием ложных данных. Он согласился, но потом решил все сделать честно. Он проиграл, я потерпел убыток, он тоже. На нас нажилось коррумпированное следствие.
Так всегда после бури – в каждом живет мирный ягненок, подавляющий все проявления злости. В этот момент никто из нас не был виноват, никто и не пытался ни опровергнуть ни настоять на вине другого ввиду огромной безответной вины, легшей на безмолвного гиганта у наших ног. Наши свары были всего лишь неприятным мгновением в жизни всего мира, миру же было достаточно и таких бед, как та, что на нас свалилось. Я дышала этим игриво-обманчивым соленым ветерком, несущимся из глубин бескрайнего моря, и удивлялась, как, летя такое расстояние и с такой скоростью, ничем не сдерживаемый ветер, к нам добегает ласковым и милым котенком? Там, в недрах красоты, живет и мощь, способная обернуться ко злу. Не надо дразнить спящего зверя.
Легкий толчок шин самолета о расчищенную от снега посадочную полосу Санкт-Петербургского аэропорта. Душа ликует родине. |
