иван кулинский общение с зеркалом
Рассказ о написании рассказа.
Чья-то рука с грязными ногтями и царапинами всевозможных величин и очертаний появилась в поле зрения, нагло, всеми пятью обхватив мой стакан. Э-эй! Что за дела? Схватил и вместе со стаканом поднёс ко рту. Разглядываю. Оказывается, обе – мои. Двумя держу драгоценный сосуд…, нет, уже не драгоценный, уже пустой. Ставлю обратно на стол, беру блокнот и ручку: 1. пустое кафе; 2. пустой стакан; 3. барменша и телевизор. Фуфло. Из этого ничего не выйдет. Нету девушки, садящейся рядом. Барменша толстая и безобразная. Даже помех на экране нету – телевизор новый, японский. Ничего стоящего. Повторить, пожалуйста.
Почувствовав достаточность опьянения для того, чтобы вернуться в город, я поднялся и вышел сквозь скрипучие самозакрывающиеся двери в неуютный февральский день. Покурил, посмотрел вокруг. Дошёл до метро, погрелся. Вышел. Что делать? Тихо. Никто и не собирался отвечать. Никто и не собирался услышать мои вопросы.
Потом я поехал домой, а дома попытался что-нибудь почитать. Открывал книгу за книгой. Их авторы знали, о чём писать. Тоска зелёная. Позвонил по одному номеру. Занято. Набрал собственный. Занято. Неудачный день. Выходной.
Я открыл холодильник, достал бутылку, отвернул пробку. Налил. Сел за стол. И написал о том, что есть. О стакане. О грусти. О телевизорах без помех. О песнях, которые знаю на память и поэтому давно не слушаю, о книгах, которые слишком люблю для того, чтобы читать, о человечестве, достаточно многочисленном для моего одиночества. Постучали в двери, я открыл и услышал топот и детский смех. Вернувшись назад, напечатал вверху листа: “Рассказ о написании рассказа”. А внизу - “Я понял, что такое смерть”. |
