| 2005-02-25 : Simamoto :
Зимовье сердец (часть 1) |  |
ЗИМОВЬЕ СЕРДЕЦ
Автор идеи: Денис Трусов.
Пересказано и изложено на бумагу: Надежда Чурюмова.
Внимание! Данный рассказ является частью одного большого проекта.
0.
Я сидел в машине и очень долго молчал.
Сам с собой молчал.
Ладони размазали по лицу красные капли.
Кровь на самом деле очень быстро высыхает.
И заметить не успеешь.
Что я сижу в полной темноте в машине, вытирая, слезы со щек, я понял только сейчас.
Я глубоко вдохнул холодный воздух и медленно выдохнул.
Рука машинально тянется.
Машина начинает урчать, завожу.
И я еду вперед.
Я не могу простить себе правды.
Которая вдруг оказалась очень простой…
1.
Я устроился у телефона.
Сел рядом с тумбочкой.
Открыл окно.
Стало немного прохладно.
Ветер сырой и холодный.
Рыщет по округе, как голодный зверь.
Я вот с дверью настежь.
Да еще и с окном.
Так он не стесняется, а нагло мне внутрь смотрит и ухмыляется.
Листья прелые разлагающиеся в это время всегда смолой пахнут.
Терпкой и пряной, но так приятно.
Мертвые дети деревьев.
Умершие пальцы, отмершие руки.
Упавшие тяжело веки...
Плотно задернутые шторы.
Таким ярким траурным ковром устелили дорожку от крыльца к калитке мне.
А я на них смотрю.
Торжествую.
Я-то пока жив! Ясно вам?
Так-то вот.
Оно так...
Тут же на тумбочке полная до краев пепельница.
Окурками измученными и растерзанными.
Как душа моя переполнена чувствами - остывшими выкуренными сигаретами.
Жду, когда мне позвонит.
Она .... Телефон молчит.....
Агния уехала в командировку…
Уселся сначала с пивом на крыльце.
На ступенечке.
Смотрел, как дорога уводит ее машину, сначала в поле, потом выше...
Ведет.
И так пока она не исчезла за тонкой полоской горизонта.
Сначала до города доеду, говорила она мне, а потом там на поезде.
Машину на парковке оставлю.
Ты не забирай.
Провожать не надо.
Сама. Все нормально будет!
Я киваю головой, киваю, да, будет.
Непременно.
А сам некоторое время сижу на ступеньках.
Смотрю туда, где недавно еще маленькой букашкой маячила ее машина.
Могла бы и не уезжать.
У меня отпуск. Пока еще осень хорошая, сухая.
Сидели бы дома, гуляли в лесу, жарили курицу на ужин.
Телевизор смотрели и спать.
Спатаньки.
Под одеялко теплое и сказку обязательно мне на ночь почитай.
Молоко смотри, а то убежит! А ты?
Что тебе эта поездка?
Пиво быстро закончилось.
Я на всякий случай потряс ее возле уха, потом заглянул в узкое отверстие.
Тихо и не видно ничего.
Нет, пива нет больше.
Это, как мое жилище.
Тихо и не видно ничего.
Я пнул банку ногой, и она со звоном шлепнулась на гравий.
И ладно, каждый имеет право делать то, что ему вздумается.
Не осталась ты и ладно.
Твое дело.
Пошел в дом.
Включил телевизор.
Нашел в холодильнике еще пива и чипсы.
На стойке для ботинок валялась какая-то старая газета.
Агния, наверное, приготовила ее выбросить.
Я притащил ее в комнату и принялся листать.
Я-то вообще мало газет читаю.
Это она там выписывает себе. А я нет.
Я только встречаю каждое утро нашего почтальона, который носит эти газеты.
Он всегда хмур и неприветлив.
Словно у него каждый день не задается.
Его серая форма и фурашка как нельзя лучше ему идут.
Мне он напоминает какого-нибудь актера, пора которого давно прошла.
И теперь он, забыв это, все живет в какой-то роли.
И очень серьезно и ответственно ее отыгрывает.
А теперь уже и как вжился, что...
Ну, да и Бог с ним с почтальоном.
Агния позвонила через два часа.
Я доехала все хорошо, говорит.
Целую тебя, пока!
Запыхавшийся торопливый ее голос.
Дышит часто и прерывисто так.
Бежала?
Сразу на ум лезут черт знает, какие мысли.
А если она там уже с кем-то?
А что? На вокзале вполне можно куда-нибудь....
Хотя, нет.
Отмахиваюсь. От них, мыслей. Как от назойливой мошкары.
Рукой, задеваю ребром ладони угол комода - больно.
Вещает откуда-то из мелких дырочек в пластмассовой трубке голос.
Я иногда себе не верю.
Иногда думаю, а вдруг на том конце провода кто-то другой, а не она?
Кто-то другой говорит в трубку, а не я сам?
Но нет, наверное, это все глупости.
Я тебя тоже целую...
Гудки.
Частые пречастые. Как сердце мое.
Пип-пип-пип....
Кардиограмма.
А тем временем темнеет.
И в комнате моей все холоднее и холоднее.
Окно и дверь настежь.
Я иду и одеваю свитер.
Воротник пахнет ее кремом для лица.
Одевала, наверное, недавно совсем еще.
Снова усаживаюсь на крыльце.
Ну что же.
Надо чем-то себя занять.
Сейчас вот выкурю сигарету и подумаю.
Может, дорогу подъездную от листьев очистить?
Нет, темнеет уже. Не успею.
Или…
Включаю себе музыкальный центр.
И сразу скрипки и звон капель врываются в дом, как запыхавшийся человек вбегает с улицы.
Вбегает и хватает первые попавшиеся листы бумаги со стола.
Швыряет их на пол и так даже и, не поздоровавшись, уходит.
Ну и не надо.
Ну и до свидания.
До свидания, говорит мне ветер.
И я вдруг сквозь пелену оркестровых стонов слышу недовольный рокот.
Мне краешком глаза в окне виден горизонт.
Сизый и тяжелый.
Лежит тонкой узкой полосой.
Придавленный небом.
Агния смотрит с фотографии с усмешкой.
2.
А чем дальше, тем сумеречнее.
А чем дальше, тем страшнее.
И я с каждым днем понимаю, что я это не я вовсе.
Что моя жизнь - вовсе не жизнь, а набор каких-то не совсем удачных попыток и невнятное бормотание.
И я сижу один в доме в полосатом свитере.
Запертый.
Как узник замка.
Замка своих же заблуждений и страхов.
Узник своих домыслов.
Сам себя узник.
Сам себе собеседник.
Один.
Гол, как сокол.
Честен, как перед казнью.
Грустен, как на поминках.
Я...
Становится совсем темно.
Я начинаю бояться чего-то.
Темноты?
Как в детстве, потому что просто нужно залезть под одеяло и включить фонарик.
Да нет.
Того, кто выйдет из этой темноты?
Вот-вот немного и вылезет из-под кровати сине-зеленое чудище и откусит мне руку.
Нет.
И еще тысячу раз нет.
Я еще сам не нашел для себя ответ чего же я боюсь.
Понять себя сложно.
Особенно, когда очень тревожно вокруг.
И я залез с ногами в кресло и включил торшер.
Каждому свое.
Очень противный кофе пью.
Гадкий и кислый.
Словно во рту перегнивший чернозем.
Но я его пью.
Потому что больше никакого другого и нет.
Греюсь, и руки мои не так дрожат, как минут десять назад.
Наверное, только в моем доме сейчас на целую сотню миль горит свет.
Потому, что все должны спать и видеть свои сны.
Каждому свое.
А у меня здесь слабенький тускленький свет торшера.
Дерзкого оранжевого цвета у него абажур.
Из шелка с какими-то несуразными птицами павлинами.
Я бы сказал - вульгарно!
Но Агния притащила его с какой-то распродажи и я не стал сопротивляться.
По мне, так сейчас он совсем не мешал.
Я скрючился в кресле, как птенец в дупле.
Зажимаю кружку между колен и дую на жидкость.
Потом смотрю на рябь.
Она перекатывается и испаряется.
Белый пар в черном кофе.
Черная душа в белом теле.
Моя маленькая душка.
В моем тщедушном теле и так и сяк.
Все никак не успокоится и ноет и ноет.
Что-то все ее тянет куда-то.
Маюсь я.
Когда-нибудь все же кто-то скажет, потупив голову, вот и намаялся, бедолага.
Нама я лся.
Вот и ...
Каждому свое.
От скуки начинаю шарить уставшими туманными глазами по комнате.
Как слепец ощупываю пространство и предметы.
А ее нет и нет.
Ну, вот фотография на стене в рамке.
Вот плюшевый слоник, подаренный родителями на какой-то праздник.
Расческа и шлепанцы для бассейна почему-то посреди комнаты валяются.
Сиротливо так один на другого залез.
Прижались друг к другу, как брошенные щенята.
Газета на столике журнальном.
Сигаретная моя пачка наполовину пустая уже.
А мне все туман да пелена.
Все, все.
Газета, вероятно, старая.
Недельной давности примерно.
Края у нее пообтрепались и замохрились.
Я ее трясу перед носом.
Развернуть пытаюсь, а она как-то склеилась и мне приходится истерично размахивать ею.
Ну вот, ура!
Развернул.
Агния читает их, а я нет.
А зачем?
Удручает очень, да и что мне с них?
Толку никакого нет.
Только лишняя грязь и копоть в душе остается.
А я себя пытаюсь сберечь.
Потому что иначе как же?
Пишут всякую чушь.
Говорят всякую чушь.
А все потому, что всегда есть кто-то, кто это заслушает, пережует и проглотит!
И нравится.
И ничего.
А я давлюсь.
Мне до этих порядков матричного мира, как до седьмого неба.
В газете ни слова позитивного.
Одни лишь страсти да ужасы.
И хроники.
Хроники для хроников.
Для потенциальных психов и алкоголиков.
Для соседей и сослуживцев.
Для прохожих и просто незнакомых людей.
Для всех.
Работает одна огромная машина.
Машина, которая перемалывает кости.
Судьбы и жизни.
Обрабатывает данные и выдает результаты.
Строит графики и выводит пропорции.
А я-то все думаю, почему мне не везет?
Что же я-то такой неугодный?
А выходит как будто я и не причем...
Вот здесь на шестой странице что-то исчеркано ручкой.
Синей пастой обведено объявление.
Я на него смотрю, как на таракана нагло выползшего на мой чистый кухонный стол.
С чего бы ему тут быть?
Ан нет!
Смотрю на лист.
Вот этот квадратненький кусочек текста.
Черными напечатано по желтеющей бумаге измятой.
Да еще и обведено ее рукой, наверное, в аккуратный овал.
Ну, она, а кто же еще.
Кроме нее и не читает никто газет этих.
И глаза мои слипаются уже.
Сил нет.
Слезятся и туманятся.
Вот и голова моя на бок клонится тяжелая.
Я засыпаю прямо в кресле.
10:30 20.02.05
3.
Просыпаюсь оттого, что все тело ломит и холодно.
Я так старательно уместился в кресле, что мне позавидовал бы и Дэвид Коперфилд.
Как йог в коробке.
Плед валяется в ногах, на полу.
Торшер горит.
Я начал старательно разгибать и разминать затекшее тело.
Сначала одну руку, пальцы.
Повращал кистью.
Повертел головой вправо и влево.
Все хрустит, словно я деревянная болванка.
Ну да! Я - марионетка!
Куколка на шарнирах и веревочках.
С деревянной головой и суставами.
С застывшей нарисованной улыбкой.
И сердце у меня ватное.
Мягкое и податливое.
В такое только булавки втыкать...
Утро нахмуренное, пасмурное.
Серая дымка тумана.
Словно чьи-то очень холодные пальцы жадно шарят по моему телу.
Озноб.
Озноб, как единственный признак того, что я еще жив и функционирую.
Иду в душевую.
Нужно прогнать вялость и ватность из тела.
Это - задача номер один.
Но есть еще вторая и очень важная: прогнать вялость сознания.
Кто поможет мне?
Кто?
Ступни леденеют от кафельной плитки.
Я стараюсь дышать медленно.
Расслаблено.
Я покрыт мурашками и каплями.
Каждая капля, прежде чем падает на дно душевой, проходит путь.
От самого моего лба и до пальцев ног.
Они собираются в большие капли, в маленькие потоки и скользят.
Стремятся вниз.
Я закрываю глаза и припадаю щекой к стене.
Мне мерещится, что я касаюсь ее щеки.
Стою так минуту.
Пока голова не начинает кружиться.
Закрываю руками лицо, стираю воду.
Перед глазами только мокрое стекло.
А мне думалось: ты рядом.
Скоро?
Ну да, я помню.
А сколько еще ждать?
Хорошо я потерплю немного.
Знаешь, меня мучают вопросы и сомнения.
А, ну да ладно...
Да нет, все - забудь.
Да, все нормально.
Я же сказал - проехали!
Крыльцо еще пустое.
Почтальон появляется намного позже.
Еще не успел загадить ступени залежами свежих газет.
Я радуюсь этому, ищу в карманах завалявшуюся зажигалку.
Клочья тумана, если смотреть вдаль, напоминают всклоченных овец.
Они бродят вдоль линии горизонта и поедают одиноких пешеходов и одинокие машины.
Вот маячит вдалеке фигурка и АМ!
Нет ее.
Куда все это девается, когда туманная овца закрывает свой рот и начинает жевать?
Куда-куда...
В желудок, наверное.
И вот если сидеть в этом самом желудке, то можно много кого там обнаружить.
Я надеюсь, что когда-нибудь я встречу там своего почтальона и директора.
И тогда я начну выдыхать сигаретный отравленный дым им в лицо и дико хохотать!
А они мне ничего не смогут ответить.
В конце концов, что ты можешь сделать?
Ничего, если ты уже попал внутрь туманной овцы.
Через минуты две я снова начинаю дрожать от холода.
С волос стекает вода.
И на нижней ступени образовывается лужа.
Я пытаюсь так держать сигарету, чтобы она не намокла.
Едкий дым впитывается в мою чистую кожу.
Поры забиваются этим запахом.
О вреде курения я давно уже перестал думать.
Гораздо опаснее черные мысли.
Чем серый сигаретный смог.
Я вспоминаю про вчерашнюю газету.
Надо бы выпить чаю.
От кофе меня уже тошнит.
***
"Магия и ворожба.
Гадание, предсказание судьбы."
Внизу мелким шрифтом телефон и адрес.
Я разглядывал объявление.
Совершенно не понятно, зачем она его отметила.
К гадалке ходила?
Или только собиралась?
Но для чего?
Мне казалось, Агния всегда была далека от такого рода вещей.
Суеверной ее точно не назовешь.
Я был сбит с толку.
Как мало я знаю о ней.
В голову мою полезли загадки и догадки.
Разные-разные.
И хорошие и не очень.
И все равно я не мог понять, почему же магия?
Газета оказалась всего лишь недельной давности.
Все, что я мог придумать толкового так это взять ключи и направиться к машине.
Надеюсь, мне удастся миновать участи быть зажеванным туманной овцой.
Уже сидя за рулем, вспомнил, что так и не расчистил подъездную дорожку.
Расчищу сегодня или завтра.
А можно и не чистить вовсе.
Какая кому разница?
На соседнее сиденье я кинул газету.
Я все на нее поглядывал, каждые десять минут.
Словно она - это бомба с часовым механизмом.
Или очень ценный подарок в обертке, который не терпится развернуть.
Ну и денек начался.
Бывает же!
4.
Ехать мне пришлось в Старый город.
Судя по адресу это, были районы исторического центра.
Довольно таки престижный и тихий район.
Когда-то я очень хотел купить квартиру именно там.
Но позже передумал и переехал в пригород.
Свой дом все же лучше, чем квартира в кондоминиуме.
А когда ко мне переехала Агния, стало еще лучше.
Она любит природу и тишину.
Так что я очень доволен и даже рад.
Гадалка.
И все же: зачем она отметила это объявление?
Вдруг у нее что-то случилось?
Почему она мне ничего не говорит?
Не говорит же.
Я начал копаться в памяти.
Купить новый шкаф.
Я заеду в мебельный тогда, только не раньше чем через неделю.
Повышение на работе.
День Рождения мамы.
Я тебя люблю.
Я тебя тоже.
Смотри, что я купила!
Классная штука!
Можно и с собой в дорогу брать!
Ну, да и я о том же.
А сколько ты прождал там?
Два часа.
Это не так много еще.
Вот Ирэна мне говорила, что она сидела в приемной четыре.
Твоя Ирэна всегда преувеличивает.
Я тут видел в лавке одну хорошую книгу.
Да, купи, если снова мимо поедешь.
Нет, она не подгорела, просто сильно зажарилась.
А ты на кнопку нажимать пробовала?
Я тебя хочу.
Я тоже.
Холодно, пойдем наверх!
Она что, звонила?
Ну, как там дела?
Да все отлично.
Скоро в командировку уеду.
Надолго?
Нет, не совсем. Там неделя максимум.
Ой.
Да ты свет выключи!
Подожди.
Он мне нахамил ты представляешь?
А потом извинился, конечно.
Нет, ну я не думал, что так все отлично сложится.
Я уже приготовился ждать месяц, а они говорят: все будет через три дня!
Прикинь, как здорово?
Да я тоже не могу ждать.
Скорее бы.
Я тебе позвоню, как только приеду.
Хорошо, я тебя не провожаю.
Целую.
Я скучаю!
Ничего такого подозрительного.
Совсем ничего.
Может, я совсем слепой?
И глухой...
Просто так ничего не бывает.
Нужно выяснить, что это за дела такие.
К чему все это меня приведет?
Я не знаю.
Может, там мне скажут.
Может, она приезжала туда?
И я узнаю зачем?
На дорогу ушло около двух часов.
Я еще к тому же блуждал в районе в поисках нужной мне улицы.
Дом оказался узким и многоэтажным.
В один подъезд и с консъержем.
Но в окошке было темно и пусто.
Я нерешительно и осторожно подошел к лифту и прислушался.
Очень тихо.
Что я здесь делаю?
Стою и слушаю нутро лифта.
Я, наверное, сошел с ума.
Но в руках моих газета, а в ней кружочком означены несколько строчек.
И телефон есть и адрес.
Мне всего лишь седьмой этаж.
Машина припаркованная на углу.
Агния должно быть уже там.
Дверь я закрыл.
Кружку оставил в посудомоечной машине.
За двустворчатой дверью тихо и думаю темно.
Нажимаю кнопку.
В мозгу: а кнопку нажимать ты пробовала?
Пробовала?
Пробовала?
И голос мой такой обыденный, простой.
И память как по команде выдает мне картинки.
Вот она стоит напротив.
Она улыбается в ответ.
И рукой проводит по волосам, поправляя выбившиеся из заколки пряди.
А где-то на кухне бубнит радио.
Мимо, я посмотрел в окно, проезжала красная машина.
Я смотрел на ее веснушки.
И слушал, как мимо проскальзывает теплый солнечный луч.
Как в замедленной съемке.
Я поворачиваюсь и тоже улыбаюсь.
Подставляя себя солнцу.
Там бьется в истерике ветер.
На все это мне даются доли секунды.
Вы просматривали небольшой отрывок из трагикомедии "...".
В фильме снимались...
И титры солеными каплями смывают пыль на лице.
Люди в зале плачут и обнимают друг друга.
Но оваций нет.
После они просто молча расходятся.
Аплодируют не многим.
Перед тем, как нажать на кнопку звонка, я еще раз замираю.
Мне становится вдруг трудно дышать.
Это волнение.
Это очень непонятное чувство.
Неприятное.
Я думаю, что надо бы сверить номер квартиры.
еще раз убедиться, что это все не бред.
Что я, может, просто сплю еще дома.
Стоп.
Не волнуйся.
С чего ты вообще так нервничаешь?
Глупости.
Ты что старик?
Все путем.
И я нажимаю на кнопку звонка.
Стою и смотрю на нее.
В узком дверном проеме трудно что-либо разобрать.
Дверь приоткрыта ровно на длину цепочки.
А внутри еще и света нет.
Но я почему-то уверен, что человек за дверью.
Это женщина.
У нее большие глаза.
Она смотрит на меня оттуда, как сова, не моргая.
Я тоже смотрю на нее.
И все молчат.
Она почти не дышит.
Абсолютно неподвижна.
У нее очень маленький рост.
Гораздо ниже Агнии.
Может, она подросток еще или девочка?
Я стою и смотрю в этот остановленный кадр.
В этот слайд.
И время вокруг меня остановилось.
Наверное, они приезжие.
Очень нетипичные глаза.
Слишком карие и раскосые.
Азиатка.
Я отражаюсь.
Как в дверном глазке.
Я очень худой и головастый.
С растрепанными волосами.
Я смотрю сам на себя и мне очень хочется пить.
Она моргает, я разлипаю ссохшиеся губы и облизываю их шершавые языком.
Ее веки закрываются еще раз.
открываются, и я выхожу из ступора.
Немного поколебавшись, я показываю ей газету, чтобы она смогла разглядеть объявление.
Она смотрит секунду, потом поднимает глаза на меня и цепочка падает.
Мне открывается дверь.
Я делаю очень маленький шаг.
Дверь закрывается.
Я оказываюсь в темноте.
- Рассказывайте.
Голос приказал говорить.
мне стало неуютно.
Я сел за стол.
Руки спрятал, положил на колени.
мне не хотелось, чтобы она их увидела.
Женщина, которая сидела напротив казалась мне опасной.
Я почти испытывал ужас.
Понять его причину я тоже не мог.
Ибо это было ощущение, как его еще называют, шестое чувство.
я вдруг решил, что она вполне способна сейчас превратиться в кошку и прыгнуть мне на шею.
Я уже увидел, как ее когти цепляются за мои артерии.
Меня затошнило.
Я попытался бороться с ощущениями.
Вдохнул глубоко и сжал пальцы в кулаки.
- Я...
Попытка выдавить из себя слово.
- Я пришел...
Она разглядывала меня очень спокойно.
Я подумал, что она может быть очень хорошей женой и матерью.
Такое у нее лицо спокойное и красивое.
Она довольно таки взрослая.
Около 35.
Может, у нее уже есть дочь?
Вполне.
Такая же, чарующая.
- Зачем Вы приехали? Вы можете сказать или нет? Не молчите уже. Я не могу ждать так долго.
Я смотрел, как двигаются ее губы.
Как иногда показываются зубы.
Как мягко и плавно изгибаются линии.
Но звука не было.
- Ну, отвечайте же.
И опять тихо.
Я прислушался к себе.
- Ну?
Звук идет откуда-то из меня.
Из живота, как будто.
Это даже не звук как таковой, а вибрация мышц.
Просто воспринимается, как голос.
- Я хотел спросить. - Слова очень трудно даются.
Словно я накурен до одурения.
Мне вдруг подумалось, что я могу отсюда никогда не уехать.
- Я вот увидел, тут адрес Ваш.
Моя рука упала на стол, сжимая газету трубкой.
Я подумал, что Агния скажет, когда узнает про то, что я ездил по адресу?
Я все узнаю, а ей говорить не буду.
Незачем ей знать.
Женщина смотрела на меня очень пристально.
И в то же время без интереса.
Словно перед ней старый ненужный давно комод.
- Тебе нужен ответ на вопрос?
- Да.
я хотел с ней разговаривать.
Бесконечно.
Бесконечно смотреть на ее рот.
Изучать каждую трещинку.
И слушать, как она отвечает мне в животе.
- Я могу дать ответ только на один вопрос!
И я вдруг понял, что мне совсем все не снится.
Что я действительно сел в машину и приехал по адресу.
Я сам!
Никто не подстрекал меня, никто не тащил за руку.
Никто не угрожал.
Я действительно сам сюда пришел.
Вот и сейчас я должен был что-то ей ответить.
Сам.
Один вопрос всего лишь.
Какой?
Вдруг мой рот открывается, и я произношу:
- Мне нужно знать любит ли она меня.
Рот закрывается.
Любит ли она.
Меня.
Я прихожу в замешательство.
Я что такое говорю?
Идиот.
Конечно, любит, что за вопрос?
Дурак, всего лишь один вопрос, а ты что сказал?
Урод.
Надо было...
- Поздно.
И мне стало страшно.
Я просто почувствовал, как с меня падают гири.
с моих рук и ног.
Как я расправляю плечи.
И смотрю с жалостью наверх.
а там наверху, очень яркий свет.
Наверное, чтобы ангелы разгоняли тьму.
Там вкручивают очень яркие лампы дневного света.
Мне так легко.
Мне тепло.
Я вдруг вижу себя рядом с родителями, рядом с первой девушкой.
И без остановки мелькают кадры.
Моего кино.
Меня обнимают, иногда целуют в щеку.
Держат за руку.
Обнимают за плечи.
Я не один.
Вокруг люди, которые меня любят.
- Это очень хороший вопрос. Но ты сам можешь на него ответить.
Я думаю.
Агния, очень красивая.
Я готов ради нее умереть.
Но я продолжаю жить тем не менее.
У нее очень тонкие пальцы.
У нее прямые и длинные ресницы.
У нее очень горячее сердце.
И пальцы всегда ледяные.
Так говорят.
Кажется...
5.
Я сел в машину.
Меня немного знобило.
Наверное, не стоило выходить мокрым утром на улицу.
Не простыть бы.
Она сказала, что нужно ехать к Зимовью.
Но это не то, что к западу от Старого города.
Там так деревенька и называется Зимовье.
А другое.
Сердец.
Зимовье сердец.
Там мне ответят.
Я забыл спросить у нее, как именно туда ехать.
Но мне не хотелось снова возвращаться к женщине.
Когда она закрывала за мной дверь, в проеме я видел уже старушку.
Я боялся, что если вернусь снова, то застану ее не живую.
ПРОДОЛЖЕНИЕ следует... |
Правила
| +2 | Шедевр! Одно из лучшего здесь! |
| +1 | Понравилось |
| +0.5 | Что-то есть |
| 0 | Никак |
| -0.5 | Хуже чем никак |
| -1 | Отстой |
| -2 | Пиздец, уберите эту хуйню с Тепловоза! |
|
! Голосование доступно только авторизованным пользователям |
|
|
