«Если птице отрезать крылья,
если ноги отрезать тоже,
Эта птица умрет от скуки,
Потому, что летать не сможет!» barraccuda
(коммент к «Большой Дом терпимости»)
Звонок. Невнятная речь, сразу узнаю, кто это. Приглашает погостить – они купили дом около моря. Не знаю, выберусь ли, но искренне благодарю. Мне приятно слышать её голос. А ведь когда-то мы понимали друг друга только «на мимах».
Их было двое: мать и дочь. Мама – красивая, уставшая, с настороженным взглядом, но с искрящимися морщинками вокруг глаз – они располагали, давали возможность сделать первый шаг. Девочка – надломленная тростиночка, с огромными глазищами, но с каким-то застывшим выражением, что заставляло вновь и вновь оборачиваться к ней. Трудно было это делать незаметно, чтобы не смутить, не спугнуть. Пока они проходили по кабинету, заметила неровную, раскачивающуюся походку. Вот обернулась к окну – один глаз так и «смотрит» на меня…не видя. Ей тогда было 14, из всех слов отчетливо – только «мама». Понятно, что не просто так дотянули аж до такого возраста, и только теперь пришли. Первой задачей, как оказалось, было поставить на ноги, в буквальном смысле, а ведь никто и не надеялся: уже было 7 , а она еще только ползала, и все усилия были тщетны. Как она встала на ноги, – загадка для врачей. Как она пошла – можно искать много объяснений. Делала шаг – падала, делала второй – снова падала, ударялась, разбивала лицо, коленки, обдирала руки. И все равно опять вставала и опять пыталась. Ко мне же уже она прибегала, перепрыгивая через ступеньки, и это на третий этаж, да еще смеялась при этом, а я не подавала виду, как переживаю, чтоб не споткнулась, не оступилась.
Слышу шум голосов за дверью - уже знаю, кто там. В окружении целой компании, и столько в ней света! Такой жажде жизни - только завидовать! Мы только учимся формировать фразы, а она уже с листочком, на котором стихотворение – наговорила маме, а та записала. А там, о её огромной любви к самому дорогому человеку. Читаю и, отворачиваясь, стараюсь незаметно смахнуть, проглотить. Рассказывает мне, как она любит маму, брата, меня; каждое слово смакует, наслаждается. Я понимаю: раньше она это чувствовала, теперь может произносить. Нет, понимать это мало, это надо видеть и слышать.
Тяжелейший случай в моей практике: паралич не только руки, ноги, но и языка - анартрия. После длительных усилий , наконец-то, поймали маленькое движение языком вперед. На этом пытаемся всё строить. Месяцы работы. Мы смогли. Я учила её говорить – она учила меня радоваться жизни. Я учила её ровно улыбаться, массажами, упражнениями, усилием воли; она меня - тоже улыбаться, искренне и доверчиво. Мы учились ходить в магазины, делать покупки, делились рецептами, самыми сокровенными секретами. Она научилась писать, читать, работать за компьютером – всему, чтобы жить независимо, не обременяя никого и даже помогая другим. Позже она пошла работать с такими же больными детками, но мало было показать, научить. Как было вселить в них эту веру в успех, это умение не сдаться, не отступить? Добиться самой оказалось намного легче, чем научить этому других. И опять встречи, обсуждения, споры…
А потом она переехала, поближе к морю…
Если птице отрезать крылья,
если ноги отрезать тоже,
эта птица взлететь готова
против всяких законов природы,
несмотря на колючий ветер
и скептичные взгляды сподволь… |
