Серые пейзажи города томили глаза. Но я, все еще по детски наивная, улыбалась прохожим, иногда – они мне в ответ. Город жил своей жизнью, в которую я не входила. Вывески дешевых кабаков вырезанные из дерева, разодетые бабы по углам – вот то, что встречали юные глаза на своем пути.
Вот из одного паба вывалилась толпа пьяного народа: девки спутывались с парнями, грубые выкрики резали слух. Один из толпы что-то выкрикнул и к нему подбежал бедный, ободранный, грязный человек с повозкой на хилых плечах. По его лицу было видно как натирают доски плечи, как больно ступать босиком по острым камням дороги, в конце концов как есть хочется…
- Садитесь все! Всех развезу и по городу покатаю! – говорил пьяный, доставая из-за пазухи плеть.
Весь народ сел на лавки повозки, человек восемь, не меньше. Бедный человек упал на колени на мостовой, и несчастными глазами посмотрел на собирающуюся толпу, его пересохшие губы шевелились, пытаясь вымолвить хоть крик о помощи, но он был нем, и лишь слезы катились по его щекам.
- Ну же, давай, вези! – орал пьяный, стегая беднягу по спине. Плеть оставляла глубокие раны на и так хилой спине. – Что?! Лень?! За что я тебя кормлю, пою и ночлег даю! Вези скотина!
Он орал это, продолжая стегать немого. В бессилии бедняга упал на дорогу, казалось, он еле дышит, глаза метались по толпе зевак в поисках хоть какой то поддержки. Его взор приостановился на мне, но что мог сделать ребенок, лишь слезы падали на сухую мостовую.
Бездыханное тело лежало на мостовой, а толпа лупила его ногами, крича проклятья не понятно кому назначенные. Завтра никто из них не вспомнит об этом происшествии, лишь перед детским взором еще долго будет появляться картинка с глазами немого.
С этого дня я стала несчастна… |