Она уже забыла, сколько ей лет. Дни сменялись днями, складывались в годы, а те в свою очередь текли нескончаемой чередой. Она копила ненужную мудрость, обретала абсолютно лишний для нее опыт и теряла всех тех, кто ее окружал. Никто не был близок Карне. Ее дети, давно покинувшие ее, никогда не были близки ей. Те, кто участвовал в зачатии этих самых детей, вообще были для Карны пустым местом. Единственные отголоски чувств вызывала потеря тех, с кем она была близка по духу и образу мысли. Но, столь же древних как она уже не осталось на бренной Земле, кого-то уничтожили, кто-то умер от старости, а кто-то просто исчез не оставив по себе никакой памяти.
Жажда, мучавшая Карну в молодости, не исчезла, но как-то сама по себе стихла. Не было изнуряющих, выворачивающих на изнанку спазмов, не было всепоглощающей боли, осталась только ноющая неудовлетворенность на дне утробы. Стареющая Карна, еще в молодости отличалась крепкой силой воли, а к старости, она и вовсе полностью подавила большинство своих потребностей.
Дни и ночи проводила она в оцепенении, лишенном мыслей и чувств. Лишь осколки воспоминаний медленной чередой скользили сквозь ее сознание. Так продолжалось и продолжалось, но перемены возникают даже в самом монотонном бытии.
Карна заметила, что в ее жилище, таком же старом и дряхлом, как и она, завелись вредители. Они сновали повсюду, прятали от Карны еду, и не давали Карне покоя. Более того, самые крупные из них пытались напасть на нее. Снование и лихорадочная активность мелких паразитов вывели Карну из сложившегося за годы равновесия. Впервые за долгое время, она испытала потребность в общении с кем-нибудь, потребность, вызванную изменением привычного окружения. Неспешно и основательно собравшись, Карна отправилась к своей старшей дочери.
Каково же было ее удивление, когда увидела ее обиталище пустым и заброшенным. Вернее не совсем пустым – посреди главного зала покоились кости ее ребенка в окружении истлевших скелетов все тех же паразитов. Карна была взбешена, не то, чтобы они с дочерью были близки, или она испытывала к ней хоть малейшую приязнь, но вот потраченное впустую время на путешествие, и более того то, что никчемные малявки и здесь ей досадили, возмутило Карну до глубины души. Немедля она отправилась в дальнейший путь. Но результаты были неутешительны. Паразиты постарались «на славу». Все те кого, она знала, были убиты или отравлены, новым видом. Лучшим указателем на виновников, служили останки их сородичей, в обили найденные Карной в опустевших обиталищах ее близких и знакомых.
Основательно позабытое чувство – страх напомнил о себе Карне. Подозрение, что новый вид обладает разумом и направляет его на вред ей и ей подобным, переросло в твердую уверенность. Карна, умевшая быть тихо и незаметной начала следить за малявками. ДА! Они были не просто животными, они были разумны и даже начали созидать собственную культуру. Выучить их достаточно примитивный язык не составило труда для умудренной Карны. И вот, как всегда основательно подготовившись она решила пообщаться с представителем нового вида.
Он был крупной особью, облаченный в длиннополое одеяние, он шел по дороге опираясь на вырезанный из дерева посох.
- Остановись, - Карна во всей своей увядающей красе вышла из-за скалы.
- Изыди Сатана, - завопил малявка и лихорадочно стал совершать своей верхней конечностью непонятные движения.
- Прости, изыди кто? – поинтересовалась Карна.
- Сатана, лукавый, тебе не получить мою душу, полоть мою ты можешь изжечь своим серным дыханием, но душа моя не покорится тебе.
- Эй ты, как вы там себя называете? А, человек… Я тебе кажется на твоем языке вопрос задала, или ты меня не понял?
- Не искусить тебе меня запутанными и лживыми речами, дьявол, - продолжал вопить коротышка.
- Милейший, мы с тобой на одном языке то разговариваем? - В ответ Карна вновь услышала какие-то обличения и истерические вопли.
- А ну молчать, - гаркнула она во всю силу своих луженых легких и придвинулась к человеку вплотную. Медно-рыжая чешуя заиграла на солнце, все еще тугие бугры мышц переливались под кожей, крылья инстинктивно поднялись. Могучий хвост Карны скрежетал по камням.
Демонстрация возымела действие, человечек сник и как то сжался.
- Значит так, я задаю вопросы, ты на них отвечаешь. Если беседа сложится, то идешь домой целый и здоровый, если будешь петь свою прежнюю песню, сожгу тебя своим «серным дыханием», понял?
- Д–д-д-а, - мямлит коротышка, - я понял тебя господин.
- Между прочим, я госпожа, так, кто такой Сатана?
- Враг рода человеческого, князь мира сего.
- А почему ты принял меня за него?
- Я вижу, госпожа, что ты не он, он несколько другой.
- Ты его, что видел?
- Нет, госпожа, дьявол принимает истинное обличье не часто, чаще он использует для своих целей людей.
- Понятно, ваш Сатана, что-то вроде религиозной концепции? – «А прав покойный коллега Барго, - подумала Карна, - философия на ранних стадиях может иметь форму поклонения и отрицания абстрактных концепций. Дура я. Не соглашалась с ним.»
- И «да» и «нет» госпожа, - Сатана, концепция, но и он существует и реально.
- Ладно, мне это не так уж и интересно, лучше объясни, зачем вы уничтожили моих соплеменников?
- Госпожа, ты видимо из тех, кого мы называем драконами, считается, что вы порождения дьявола, и тоже несете всяческий вред роду людскому. Долг каждого праведного христианина - искоренять зло. А рыцарские ордена посвящают себя борьбе с материальными воплощениями зла.
- И с чего вы решили, что такие как я зло?
- Вы крадете у крестьян скот, вы похищаете молодых дев и поедаете их. Вы губите храбрых рыцарей.
- Рыцари это ваши воины?
- Да, госпожа.
- А тебе не кажется, милейший, что не пытайся ваши воины нападать на нас, мы не стали бы их, как ты выразился губить? И кстати, какие девы, зачем они нам нужны?
- Святые отцы учат, что вы удовлетворяете с невинными девами свою противоестественную страсть, а затем пожираете их.
Карна уже тысячи лет так не смеялась. Путем дальнейших расспросов она выяснила, что именно подразумевалось по «противоестественной страстью», и поняв долго каталась сжимаемая спазмами дикого хохота. Беседа с человеком, вскоре настолько увлекла ее, что она позвала брата Георгия (так представился ей коротышка) к себе в пещеру. Испуганный малявка, побоялся отказать ей и поплелся следом.
* * *
- Да как же ты не поймешь, - спустя несколько часов непрерывной беседы, ярился захмелевший от Карниного домашнего пива монах. – Вы существа лишенные бессмертной души, вы животные, уничтожать вас никакой не грех. Вот, когда ты барашка задираешь это грех?
- Но мы ведь разумны, ведь разум и есть ваша хваленая «душа»?
- Нет, нет и нет! Разум и душа понятия различные, ну как мне объяснить? Ведь не обладая душей, ты не можешь понять что это!
- А я могу получить эту вашу бессмертную душу?
- Ну, святой матери церкви известны случаи, когда водяные были крещены и получили бессмертные души. Наверное, и ты смогла бы.
- Так крести меня, ты же священник!
- Но, ты дракон, а всего лишь простой монах. Да и не знаю, водяные отличаются от людей только перепонками между пальцев. А ты больше похожа на порождение ада…
- А вот посмотрим, человечек как ты заговоришь, когда я буду удовлетворять с тобой свою «противоестественную страсть», а потом сожру.
- Ну, ну, я попробую, но сначала ты должна исповедоваться.
* * *
Спустя две недели Карна, завершила исповедь своей многотысячелетней жизни. Георгий совершил все необходимые приготовления и приступил к обряду. Когда капли святой воды коснулись чешуи Карны, страшная боль пронзила ее тело. Она извивалась в спазмах и судорогах, круша огромным телом стены пещеры. Боль плоти вскоре прошла. Но ее сменила боль разума. Сотни тысяч потерь и разочарований кричали в обретенной душе. Дети, друзья, соплеменники, самцы которые оказывается не просто спаривались с ней, они оказывается ее любили. «До чего это страшно, обладать их распроклятой душой, - думала Карна, ползя на мгновенно одряхлевшем теле к краю обрыва. – Прав был коллега Барго, когда говорил, что мы живем так долго только потому, что не обладаем совестью и ностальгией. Вот эти две дамы и составляют вашу хваленую вечную душу.»
Карна из последних сил рванулась к обрыву. Последний ее полет не был изящен, крутясь в воздухе она отвесно неслась вниз. Удар о острые скалы, казалось, сотряс горы до основания.
-Упокой Господь, ее многострадальную душу, - пробормотал брат Георгий, и развернувшись зашагал по своему прерванному пути. |
