Философия первая: не плохое начало.
«В жизни все предсказуемо. Только никто не берется за то, чтобы предсказывать. Пытались некоторые. Кому-то верили, а кому-то – нет. Что самое интересное, кто-то из них действительно говорил правду. И всех правых объединяет один признак. Дело за малым: понять, что же это за признак, и кто говорит правду. А правду никто не говорит. Она сама говорит за себя. Устами тех, кто хочет ее знать».
Каллен захлопнул книгу и спрятал в портфель.
В школе было тихо. Шли занятия. В западном крыле находились начальные классы. Всего классов было четыре, как и этажей в школе, и каждый год дети поднимались на этаж выше. Каллен вышел из туалета, осмотрел холл и побежал к раздевалке. Дежурного не было. Он спрятался за лестницей, достал из портфеля книгу и начал читать.
Учитель окинул взглядом класс. Орманда на месте не оказалось. Он частенько пропускал занятия. Но никакого оправдания не предоставлял. Говорил всегда, что читал. Первые два года обучения Орманд был самым сильным учеником в параллели, слушался учителя, даже наставления давал сверстникам. А последний год – как с цепи сорвался. Отец его на собрания не ходит. Бабушка в другом городе живет, и при всем желании до школы добраться не сможет. Странный ребенок. Таскает с собой всегда книги старые. В библиотеку его не пускают, говорят, что мал еще, так он просит старших, чтобы брали за него книги. У него в тетради записи уроков и домашние работы сильно опережают программу… Что с ним делать? Стивенс улыбнулся и потер руки.
За лестницей Каллен просидел до звонка. Когда дети начали собираться в раздевалке, он выскочил и примкнул к своему классу. Учитель строго посмотрел на него и спросил:
- Орманд, где вы были? Почему на уроке отсутствовали?
- Мистер Стивенс, вы ошиблись. Я присутствовал на уроке. У меня и записи есть...
- Орманд! Вы подойдите ко мне в кабинет, когда получите вещи.
Стивенс гневно посмотрел на Каллена, а тот хихикнул и присоединился к разговору друзей. Дети по трое заходили в раздевалку, забирали свои вещи и выходили. Каллен взял свое пальтишко, и, улыбаясь, пошел к кабинету учителя. Стивенс подошел, открыл дверь, пропустил Орманда, зашел следом, прикрыл двери и начал мужской разговор:
- Орманд. Сколько можно? Я не представляю, где вы берете конспекты, но тот факт, что вас не было на занятиях прозрачен и очевиден.
- Мистер Стивенс. Извините меня… - Каллен опустил голову. Стивенс резко развернулся и сел на стол.
- Ты хоть понимаешь, парень, что ты делаешь? Ты не можешь нормально общаться со сверстниками, потому что ты их сильно опережаешь. А со старшими не можешь, потому что они тебя не воспринимают всерьез. Как можно встретится с твоим папой? – на лице Каллена появилась гримаса.
- Очень просто… Купите бутылку… Он сам придет. – Каллен покраснел.
- Каллен. – Стивенс положил руку ему на плечо. – Почему ты не живешь с бабушкой? – он отвернулся.
- Она старенькая. Ее нельзя тревожить. Ей нужна опора, а не такой дармоед…
- Кто тебе сказал, что ты дармоед?
- Он… с-с-сказал… - Каллен заплакал.
- Он тебя бьет?..
- Д-да... То есть нет.. Нет, не бьет… - он вытер слезы, выпрямился и посмотрел в глаза учителю.
- Я займусь этим, Каллен.
- Нет, пожалуйста, не надо. Нам с ним хорошо вместе…
- Хорошо. Не буду. Но с одним условием. Ты будешь ходить на все занятия. Договорились?
- Да… Хорошо…
Выйдя из школы, Каллен пошел в шахматный клуб. Его там хорошо знали. Отец Каллена – бывший шахматист. Бывший лучший шахматист страны. В клубе Каллен читал и делал уроки. Закрывали клуб в восемь, но он сидел там, бывало, и до десяти, чтобы не идти домой. Сторожа любили его и хвалили: «Какой умный мальчик. Все время читает. Профессор будущий». Каллен, слыша это, смущался, краснел и прятался за книгой.
После того, как мать уехала с каким-то инженером на Большой Остров, отец начал пить. Когда деньги на выпивку и еду заканчивались, он писал для местной газеты, или продавал что-нибудь. Год назад он продал дом, и теперь они с Калленом жили в маленькой квартирке на четвертом этаже в доме напротив школы. Когда он не пил, он брал сына на прогулки по городу, показывал ему множество интересных мест, учил его техникам чтения и письма, играл и ним в шахматы и водил его в бассейн. Обычно дольше трех дней это не длилось.
Когда они еще жили в доме, за шалости Каллена запирали в библиотеке. Тот был даже рад этому, и полюбил книги. После переезда книги, которые они вывезли, отец сложил у себя под кроватью, а остальные новые хозяева дома выбросили. Каллен знал, куда их вывезли, и каждый день бегал на свалку, потом прятал книги в подвале. После первого дождя книги на свалке заплыли грязью, а Каллен часто лазил в подвал, пока не перечитал все спасенные книги.
На свалке он нашел и дедушкин дневник. Это была толстая книга с желтыми хрустящими страницами и ровным подчерком. Дед был архитектором, и много писал о разных зданиях, построенных по его проектам, о своих представлениях и несовпадениях их с реализацией. Дневник был заполнен лишь до середины. Каллен постоянно носил его с собой, и мечтал продолжить. Дописать. Так у него появилась идея стать архитектором.
Отец редко рассказывал о дедушке. Мать иногда говорила разные странные вещи. Говорила, что тот все чувствовал. Говорила, что за несколько дней до смерти он заказал катафалк и гроб, оплатил все, утром, перед смертью, оделся в любимый костюм и лег на кровать. Там его и нашли. Вечером позвонили из ритуальной службы, попросили подтверждения. В последнем письме он просил, чтобы о смерти никто не знал. Отец тогда работал в ночную смену, и ему не сообщили о похоронах. А мать уехала в тот же день через год.
Сторож выключил радио и прилег в кресле. Каллен закрыл книгу, положил ее в портфель, надел пальто, попрощался и направился к выходу. Сторож потрепал его за волосы и, обняв за плечо, проводил до двери по мрачному коридору. На улице сильно дул ветер. Прохожих не было. Где-то вдали гудела сирена, из дома напротив слышался звонкий женский смех. Каллен обнял портфель и, не глядя по сторонам, быстро пошел по улице. Фонари негромко поскрипывали, моргая лампочками. В школе свет не горел. Было видно, как по школьным коридорам прохаживается темный силуэт. Каллен перешел через дорогу, зашел во двор и забежал в подъезд. В полумраке он поднялся на четвертый этаж, толкнул дверь. Закрыто. Может, отец трезвый? Каллен достал из кармана ключ, покрутил его в руке, вставил в скважину и провернул. В зале на диване сидел отец читал книгу. Он поднял глаза и улыбнулся. Каллен подошел и сел рядом.
- Па… Привет…
- Привет, сын. – Он отложил книгу. – Ты из клуба? Я хотел сегодня зайти.
- Да, из клуба. Читал. Интересно было. Забыл, что домой идти пора. Ты прости, что я так поздно… - Он посмотрел на отца через плечо.
- Я тоже читал. И ужин приготовил. Пойдем, поедим, а? – Каллен улыбнулся. Они прошли на кухню.
Отец приготовил вареную картошку и салат из помидоров. Они сели есть, громко разговаривая, стуча вилками, смеясь, издавая посторонние звуки. Каллен рассказал отцу о школе, о том, что сделал домашнюю работу на месяц вперед и теперь может не ходить в туда. Отец сказал ему, что школа создана не только для того, чтобы давать знания, но и для того, чтобы научить человечности, дружбе, помочь понять людей, а через это – себя. Каллен внимательно слушал, кивал и думал, какой же умный у него папа, смотрел на его небритое доброе лицо, смешную прическу и серую рубашку. А отец боялся разрушить эту иллюзию. Знал, что через день ему снова захочется выпить, и хватался за ниточку отношений с сыном, которая в такие минуты казалась ему тросом, могущим поднять его на борт жизни.
Они поужинали. Отец мыл посуду. Каллен болтал под столом ногами и рассказывал папе о книге, которую читал. После они сыграли в шашки, и Каллен пошел спать. Отец постоял еще немного в дверном проеме, а потом лег на диван, укрылся, и еще долго не мог заснуть. Вставал, ходил по квартире, подходил к двери детской, прислушивался. Каллен заснул. Ему не хотелось думать о том, что это все может пропасть. Он был безумно рад тому, что сегодня Бог подарил ему такое счастье.
Утром Каллен собрался и убежал в школу. Отец сказал, что сегодня будет работать: писать статью о мэре города. Мистер Стивенс особенно приветливо поздоровался с Калленом и попросил его зайти к нему на большой перемене. Каллену было невероятно интересно. Он хотел узнать, чего хочет от него Стивенс.
- Орманд. У меня для вас хорошие новости. Вчера я разговаривал с директором гимназии, доктором Уилсоном. Он хочет взять вас в гимназию. – глаза Каллена засветились, он широко улыбнулся. – Он знает о том, что вы любите читать. Я рассказал, что вы легко справляетесь с программой, и сильно обогнали свой класс. Но мне нужно встретиться с вашим отцом. Это возможно? Сегодня, например, после уроков? – Каллен знал, что если отец сказал, что он будет работать, то пить не станет.
- Да, сегодня можно. Только сегодня. Завтра он не сможет вас принять.
- Отлично. Сегодня после уроков мы пойдем к вам в гости.
На оставшихся уроках Каллен думал об отце. Надеялся, что тот будет работать, и что учитель застанет его трезвым. После звонка он пулей бросился в раздевалку, первым оделся и ждал Стивенса возле кабинета. Выйдя из школы, Стивенс шел быстро. Так, что Каллену приходилось почти бежать.
Каллен зашел в квартиру, заглянул в зал. Отец сидел за печатной машинкой:
- Папа! К тебе мистер Стивенс. Он хочет поговорить… Обо мне…
- Ты что-то натворил? – Сказал отец строго.
- Нет. Нет… Честно… - Оправдывался Каллен. Стивенс разулся, прошел в зал и протянул руку мистеру Орманду.
- Нет, он ничего не натворил, мистер Орманд. Напротив, ваш парень бьет все рекорды. Он талант. – отец улыбнулся и отвел глаза.
- Может и так. Это он в деда… - Вздохнул отец.
- Вчера я виделся с доктором Уилсоном. Он директор гимназии. Вы, вероятно, слышали об этом заведении. – Мистер Орманд кивнул. – Я рассказал ему о Каллене, показал результаты тестирования. Он хочет, чтобы Каллен учился в гимназии.
- Что? Каллен? В гимназии?.. – Отец хлопнул себя по коленкам.
- Именно так. Семестр только начался, так что уже завтра он может идти туда. С вами, конечно. Мистер Уилсон будет вас ждать. Что вы об этом думаете?
- Да что тут думать? Завтра пойдем в гимназию. Что за вопросы? Каллен, как ты? – Каллен улыбался и кивал. – Я об этом и мечтать не мог… - Стивенс усмехнулся и прикрыл рот кулаком.
- Отлично. Я передам мистеру Уилсону. Он будет вас ждать.
Стивенс попрощался и ушел. Отец опустил голову, и некоторое время молчал. Потом сказал:
- Каллен. Наверное, мне давно стоило подумать об этом. – Каллен подошел поближе и сел напротив отца. – Ты знаешь, что мне было очень плохо после того, как от нас ушла мама. Конечно, тебе тоже было нелегко. Но хватит, наверное, скрывать свою боль за пьянками. И дело даже не в том, что мне нравится пить. Просто я не могу думать о ней… - Каллен вздохнул. Он смотрел на отца и думал, сможет ли тот не пить. – Вчера… Я долго не спал… Думал… Мы с тобой вчера так пообщались… Как я с твоим дедом когда-то. Он каждый вечер был со мной. А я что? – он отвернулся. – А тебе от меня убегать приходиться… Прости меня, сынок…
Каллен сел к отцу на колени и положил голову на плечо. Отец обнял его. Они давно об этом мечтали. Но Каллен уже потерял всякую надежду. А отец просто боялся. Думал, что ничего уже не вернуть. Думал, что с женой потерял себя. Сначала не мог простить ее. После забыл об обиде и возненавидел себя. Потом просто пил, не думая о причинах, а когда не пил, думал, что сын не простит его, сбежит рано или поздно. Но дети умеют прощать. Правда, в ущерб себе…
- Пап. А давай в шахматы? – Каллен улыбнулся. Отец удивленно и недоверчиво посмотрел на него.
- Давай. Я белыми.
Он снял Калена с колен, взял со шкафа деревянную доску, отодвинул машинку в сторону, протянул сопернику пакет с черными фигурами и начал расставлять белые. Отец всегда поддавался Каллену, но дивился его сообразительности. Тот внимательно следил за фигурами, просчитывал ходы, мог даже жертвовать некоторыми фигурами, что дети редко делают. В первой партии выиграл Каллен. После он решил поддаться и позволил отцу выиграть. После третей партии отец поставил чайник и пошел в магазин за пирожными. Он посчитал деньги. Может быть, хватит на завтрак, подумал он. Хоть бы статью приняли. Купил два заварных. Каллен поставил чашки на стол и сидел на ладошках, по-детски вытянув шею и закусив нижнюю губу. Мать часто баловала его сладким. А отец – никогда. Когда мать еще была с ними, он работал редактором в каком-то журнале, и редко бывал дома. После смерти деда он вел хозяйство, а мама работала бухгалтером на какой-то мануфактуре.
- А мне хочется учиться в гимназии. – Каллен вопросительно посмотрел на отца. Отец хихикнул, но ничего не сказал.
После чаепития Каллен сел на диван, напротив стола, где работал отец и начал читать, часто поднимая глаза на него. Он быстро печатал, иногда вынимал лист, перечитывал, исправлял карандашом, потирал переносицу. Странно, подумал Каллен. В его возрасте все носят очки. Мистер Стивенс носит. Отец Эммы носит. Другие учителя в школе носят. А он не носит. А еще они все щурятся. А он нет. Смотрит так сверху вниз на все, через нос, высоко поднимая подбородок. Но неудобно ведь. Каллен поднял подбородок и попробовал читать так. Глаза заболели. Как он так смотрит? А может, так и нужно смотреть, чтобы очки не носить? А я бы хотел очки. В серебряной оправе. Я бы носил их в черном футляре, протирал бы тряпочкой специальной. В очках часто умные люди ходят. Редко дураки очки носят. Говорят, им везет. А как же люди жили, когда не было очков? Интересно… Зато папа бороду носит. Дураки ведь редко бороду носят. Чаще усы. Умных много с бородами. А если с бородой и в очках, так вообще. Когда-нибудь у меня будет борода, подумал он.
После девяти Каллен пошел спать. Отец остался работать. Печатал до полуночи, потом перечитывал много раз. Даже вслух читал. Перед сном он заглянул в детскую, сладко зевнул и лег спать.
Утром Каллен проснулся раньше, чем обычно. Он оделся, собрал вещи, приготовил завтрак, после читал. В семь будильник разбудил отца. Они позавтракали, собрались и пошли в гимназию. До гимназии – минут двадцать ходьбы. Каллен держал отца за руку и шел впереди, и подгонял его. Отец всю дорогу зевал и громко шлепал ногами по асфальту.
Гимназия находилась в огромном коричневом здании с большими окнами. Ко входу вели широкие побитые ступеньки. С таблички с названием заведения отвалились некоторые буквы. Отец спросил у вахтера, где находится кабинет директора. Тот осведомился о фамилии визитеров. Они представились и прошли. Кабинет находился на втором этаже. Коридоры там были пустые и широкие. Дети, проходящие мимо, держали спину ровно и учтиво кивали. Директор, увидев их, медленно встал, широко расставил руки, опираясь на стол и широко улыбнулся:
- Здравствуйте! Вы, наверное, мистер Шейн и Каллен?
- Именно так. – Отец кивнул. Каллен повторил жест отца.
- Очень приятно. Моя фамилия Уилсон. Присаживайтесь, пожалуйста. – Они сели. – Я видел результаты тестов Каллена. Это потрясающе. И его конспекты. Я такие в университете только писать начал. – Каллен улыбнулся и немного расслабился. – Мистер Орманд. Я очень хочу, чтобы Каллен учился у нас. Мы нуждаемся в умных детях. Кроме того, у нас достойная база для обучения таких, как Каллен. Ему наверняка понравится. Вы даете свое согласие, мистер Орманд?
- Что за вопрос? Конечно, даю!.. – Он улыбнулся.
- Это хорошо. Каллен. Ты хочешь учиться в нашей гимназии? – Каллен усиленно закивал, а потом сказал:
- Да! – решительно.
- Превосходно. Вам нужно подписать заявление. Во-от здесь. – Уилсон протянул ручку. Отец расписался. – Отлично. Что я могу сказать? Поздравляю! Каллен. Ты принят. Я свяжусь с мистером Стивенсом. Он принесет остальные документы. Пойдемте, я представлю вас в классе.
Он встал и заковылял к выходу, прислонив палку к левой ноге. Они медленно шли по коридору, спустились на первый этаж, повернули несколько раз и остановились возле двери с табличкой «Ex-classe». Директор открыл дверь. Ученики встали. Учитель посмотрел на пришедших:
- Здравствуйте.
- Доброе утро. Присаживайтесь. Разрешите представить. Ваш новый соученик. Каллен Орманд. Каллен, это твой новый класс и мистер Риман, твой учитель. – Он повернулся к Риману. - Я думаю, Каллен присоединится к вам завтра. – Риман кивнул.
- Нам очень приятно, Каллен. Дети. Поприветствуем Каллена. – все встали. Каллен спрятал глаза и покраснел.
Странное чувство. Когда на тебя смотрят. Необычно. Сразу хочется спрятаться, сбежать. А они разглядывают тебя. А ты боишься в глаза им посмотреть. Бегаешь взглядом по макушкам, осматриваешь стены, изучаешь потолок, выглядываешь в окно. Делаешь вид, что тебе безразлично, смотрят на тебя или нет, моргаешь часто. Кокетливо так. А они смотрят и думают. Сравнивают. Если им кажется, что ты лучше их, то обязательно станешь либо их другом, либо врагом. В зависимости от того, насколько гордость присуща смотрящему, и насколько он завистлив. А если им покажется, что ты хуже их, то они то ли будут смеяться над тобой, то ли вовсе не заметят. Те, кого они уважают, нужны им для того, чтобы расти. А через остальных они утверждаются. Строят авторитет. Авторитет строят…
Каллен пришел в себя уже дома. Все остальное было как во сне. Ноги ватные, голова свинцовая. Столько взглядов, столько лиц, столько людей, столько всего произошло с ним за два дня. То, о чем он мечтал. И даже не смел верить. Только надеялся, и то – в тайне от сознания. И больше всего он боялся потерять все это. Что угодно, только не это, думал он. Если этого не останется, то лучше бы вообще не было.
Так и есть.
После обеда отец ушел в редакцию. Пришел оттуда грустный. Статью не приняли. Заплатили немного за опус, который выпустили на прошлой неделе. А статью сказали переписать. Сказали, что Орманду про политику вообще лучше не писать. Слишком уж много он знает. Он вышел на улицу и пошел в клуб. Там проходили поединки. Он нашел Сью и спросил, нет ли работенки. Тот ответил, что можно ящики потаскать вечером будет. Заплатят немного.
Отец часто работал после этого по ночам. И никогда не брался за статьи о политике и политиках. Потом его пригласили в штат газеты. Он согласился. Перестал подрабатывать на разгрузке и начал делать ремонт дома. Сорвал спину, два дня не вставал с постели. Каллен научился клеить обои, пытался даже потолок белить. Заляпал весь пол, и поймал лбом большую каплю побелки. Они долго потом над этим смеялись.
Как-то вечером Каллен показал отцу дневник деда. Отец пролистал его до середины. Прочел строчку: «Шейн часто обижается. Надумывает. Жаль, не все прощают его». Каллен заглянул через плечо в дневник, пробежал глазами по строкам и вышел из комнаты, закрылся у себя, взял молоток и аккуратно вбил в стену гвоздь. Повесил на него картину. Речка и мост. Темная такая, красного в ней много. Лег на кровать и долго смотрел в окно. Утром пошел в гимназию. После уроков до вечера сидел в библиотеке. Ходил среди высоченных стеллажей, гладил обложки. Зацепился взглядом за свою фамилию: Орманд. Шейн Орманд «Беспечность». Каллен взял книгу, посмотрел на год издания. За два года до его рождения. Отец писал книги? Книга была совсем новой, как будто никто ее не читал. Формуляр на нее не был заполнен, серийный номер не стоял. Каллен положил ее в портфель и пошел домой.
- Пап. Ты бы хотел написать книгу? – Каллен смотрел в окно и, не поворачивая головы, поглядывал на отца.
- Написать? Да, писать, наверное, хотел бы…
- А что не хотел бы тогда?
- Издавать не хотел бы…
- А почему?
-Да так, просто. Не хотел бы и все… - он помолчал с минуту и добавил: - честно сказать, одну мою книгу издали. Потом меня редактором пригласили работать. – он хихикнул. – Ты, наверное, ее читать начал недавно
- А откуда ты знаешь?.. – Каллен широко раскрыл глаза.
- Иначе бы ты не спросил. Я думаю, книги писать – не мое. Я даже не похож на тех, кто пишет книги. На них посмотришь и сразу понятно: о-о-о, да, он пишет книги! А я что? Даже очков нет. – Посмеялся отец.
Каллен смотрел, как отец работает, и радовался. Он часто думал о том, что было, и что было бы, если бы этого не было. Думал, как может быть. И засыпал. А отец переносил его в детскую и укрывал. Иногда Каллен просыпался, чувствуя, что отец несет его, но вида не показывал. Потом включал фонарик и читал под одеялом. Отец часто покупал пирожные, и они пили чай вместе. Играли в шахматы. Гуляли по старому городу. Отец рассказывал ему о своем детстве. А Каллен – о гимназии. Отец сильно изменился. Сбрил бороду. Всегда улыбался. Стал носить очки. Но это еще ничего не значит. |
