В моей жизни все стабильно. А стабильность – это, как говорится, признак класса. Просыпаюсь стабильно в начале седьмого и еду на работу. Переодеваюсь в рваные джинсы, старую, красную в клетку фланелевую рубаху с закатанными рукавами и лезу по пожарной лестнице на крышу. Вы спросите, зачем я это делаю? Отвечаю: для того, чтобы моя жизнь оставалась такой же стабильной. Каждый божий день в тридцати градусную жару, потея под сорока пяти килограммовыми рулонами рубероида, проклиная всех и вся, а себя в наибольшей степени, я зарабатываю свою стабильную, мать ее еб, зарплату. Работа вообще простая: вскинул рубероид на спину и неси его метров сто по сферам, то, спускаясь, то поднимаясь. Однако именно здесь я вывел для себя неоспоримую формулу: за рабочий день человек может заебаться бесконечное количество раз. Чтобы было веселее, я напевал себе под нос Spanish karavan. Жара, отсутствие человеческого общения и постоянные физические нагрузки напрочь выбивают всю романтику из головы. Тебе уже не хочется после работы переодеваться, для того чтобы в баре выпить сотку, а хочется прямо в рабочей одежде напиться до беспамятства и забить на все. Не хочется романтического ужина на двоих, прелюдий и постели в шелках. Хочется простого рабоче-крестьянского траха в подсобке с заведующей склада или продавщицей кваса.
В середине месяца я стабильно получаю аванс. Мне достаточно только на два дня вырваться из Обухова в Киев, чтобы опустошить свои карманы. Девочки, пиво, водка, портвейн. Капелька за капелькой, копеечка за копеечкой утекают деньги. В конце месяца мне также стабильно выдают зарплату. Чтобы ее потратить в два дня, нужно закатить совсем неплохую пирушку. По сему растягиваю удовольствие до четырех дней. Денежки тю-тю. Головушка – бо-бо.
Затем опять крыши. Прямые и сферы. Высокие и не очень. Прогнившие куски битума и газовые баллоны с пропаном. Пропуска на входе и осиные гнезда под парапетом. Бороться с осами можно только с помощью газовой горелки. И вдвоем. Сначала выманиваешь их из гнезд, подпаливаешь пару штук на лету и пускаешься со всех ног, куда глаза глядят, вспоминая всех насекомых по матушке. Они все равно тебя укусят. Оставляют свои отметины на руках, лицах, под лопатками и на шее – везде можно обнаружить их присутствие. Странно, но, выжигая десятками, осиные гнезда получаешь немалое удовольствие. Эдакое могущество ощущается в руках. Бог ос и ослов. Огненный бог маранов.
Под вечер, спустившись с многострадальных крыш и отмыв от рук пыли, битума и присыпки, мы бригадой стабильно направляемся в магазинчик за территорией комбината. Бокал свежего, бочкового пива выпиваешь прямо у стойки, не отходя и вливая его такими глотками, что горло начинает болеть от холода, а пена стекает по усам и бороде на чистую рубашку. Утеревшись тыльной стороной руки заказываешь еще два и уже неторопливо, под кильку и сто грамм «Немирова» с перцем поглощаешь все это, с таким чувством, что это амброзия, коей мир еще не видал и смертным пробовать не положено.
Тебе не нужно быть поэтом. Тебе вообще наплевать на поэзию. Любая поэтическая строка о высоких чувствах или красивых закатах вызовет лишь гомерических хохот и у тебя и у присутствующих. Что тебе розы и слезы после пары тонн рубероида, ссор с пожарниками, ссор с главными и не очень инженерами цеха и загрузкой двух КАМАЗов мусора? Так, писалки-записки. Опрокинув еще соточку, занюхав ее куском почеревки и им же закусив, направляешься на перекур. И тяжело найти слаще сигарету, чем та, что ты выкуриваешь после тяжелого трудового дня и после литры свежего пива да двух ста грамм перцовки. Эх, вот где бы поэтам разгуляться! Вот где вдохновение! Это вам не закаты-пиздаты, не крови-моркови и не розы-мимозы. Эка сила духа открывается в человеке в такие минуты. А уж если та сила совпала с волшебными манипуляциями небес и ты лице зреешь неон, на розово-голубом, при этом последний не вызывает у тебя ни малейших ассоциаций и уж тем более пошлых, то береги-спасай брат свою голову и душу. Ибо пропадешь в ностальгическом восхищении тобою увиденного. И вспомнится вдруг что-то столь отдаленное и уже давно позабытое, что-то столь родное и теплое, что в душе екнет, а в желудке булькнет, и пиши – пропало. Утянет тебя в такие метафизические дали, что, и сам представить не мог.
Потом, очухавшись, и обсудив за последним бокалом пива подскочившие цены на сигареты, особенно на крепкие, утренние пробки на дорогах и бестолковость продавщиц ночных магазинов, очередную победу Шумахера-старшего и наглядно показав всем присутствующим два последних боя Льюиса чуть ли не по раундам, проведя научный разговор о том, каким образом наиболее приятно вкушать женщину, не забыв, поделится опытом и применяя чисто рыбацкие приемы, стравив пару-тройку анекдотов по теме и не в тему, выпив на коня, при этом, вспомнив старую казацкую традицию – на стремена, на коня и еще на чего-то, так вот совершив этот достаточно традиционный ритуал жертвоприношения славянской душе, наконец-то выходишь на воздух, для того чтобы уехать из этого злосчастного места до следующего утра.
Идешь себе стабильной походкой. С достаточно счастливым лицом и стабильным заработком вступаешь в дерьмо. Стабильно.
-Блядь!, -говоришь ты.
-Еб твою мать!, -говоришь ты.
-***, -говоришь ты, а также еще много других нелицеприятных слов.
Стоит тебе только ступить на землю, как ты стабильно вступаешь в дерьмо. |
