- мама, ну если я такая хорошая,
ну почему мне тогда так плохо?
из жизни
Огненно-жёлтый шар, чья энергия давала жизнь миллионам Там, нещадно раздаривал смерть Здесь, в стране Великих Озёр, где каждый глоток знойного воздуха испепелял. Земля покрылась коростой. Великое светило, которому поклонялись миллионы лет, намертво слизало гигантским языком засухи те скудные источники воды, что поддерживали жизнь. Оторванная от цивилизации и забытая Богом небольшая кучка людей влачила жалкое существование в этой пустыне смерти. Обожённая, цвета сгустившейся крови, кожа аборигенов была сплошь покрыта волдырями, при лопаньи которых каждый раз издавался едва слышимый писк – пожалуй, единственное, что нарушало мёртвую тишину – здесь научились молчать, экономя ничтожно малые остатки сил. Она непрерывно зудела, эта плотно натянутая на скелет кожа. С болезненно-гнойной поволокой глаза, кричавшие о боли и отчаянии, слипались, и очередной раз поднять веки не представлялось возможным. Никто уже и не помнил, какое время они находятся без воды и пищи. Вертолёт с провизией почему-то запаздывал.
В одной из хижин тихо скулила молодая мать, тщательно разжёвывая оторванную прогнившими зубами свою же плоть и кормила ребёнка. Безжалостно разорванная грудь свисала лохмотьями и постоянно кровоточила. Ничего непонимающий младенец слабо принимал разжёванную пищу.
- Кушай, мой маленький, кушай, Мгоа. Завтра будет новый день. Он принесёт радость.
Наконец солнце село за горизонт.
Солнце село за горизонт, когда в палату вошла Алма апа. Она только что закончила поливать цветы, которые называет капельками солнца. Давно уже живёт она здесь. С тех самых пор, когда лицо исказилось в оврагах глубоких морщин, а нос провалился, оставив огромную зияющую язву на лице. И боли она тоже не чувствует – проказа – страшная болезнь, разъедающая лица, пальцы, уши, кости, но не душу. Еле держась на слабых ногах и тяжело рухнув на кресло, она вздохнула. Усталостью был наполнен тот вздох. Усталостью и смирением. Ни тени ропщения и безнадёжности. Когда-то, теперь уже очень давно, она была здоровой. А теперь её окружают такие же люди, обречённые на жизнь вне мира. Они все знают, что им никогда не поправиться, что ещё не придумана спасительная пилюля, что лечит лепру, что им не суждено когда-либо вернуться в мир здоровых. И потому за каждую минуту, за каждый день в этой жизни за колючим забором, отчаянно борются. Вместе – не так страшно. И так же, как и все другие, здоровые, влюбляются, женятся, рожают детей. Зная, что конец может настать в любой миг. Зная, что осталось так неимоверно мало. Зная, что следующая секунда может стать последней, но пусть она будет секундой счастья.
Секундами счастья были заполнены дни и ночи жителей небольшого городка великой страны Восходящего солнца, пока земля не дрогнула под натиском разрушительных толчков. В одночасье земля испещрилась бесчисленными широкими и глубокими трещинами. Со страшным гулом заколебалась она под ногами и словно мстила за что-то, сметая всё, что когда-то было построено на ней. Стихию не останавливало ничто: ни крики детей, падающих в огромные огненные дыры земли, ни плач матерей, вырывающийся из самого нутра, ни мольбы и стоны когда-то немногословных мужчин. Огромные здания рушились, словно были сотканы из самой хрупкости, красочные автобусы теперь стали бесполезной кучей хлама, зелёно-жизнерадостные газоны, что когда-то радовали взор теперь превратились в кладбища.
- Хаха, хаха, - плакала, теребя мёртвое тело матери девчушка лет пяти…
- И теперь, когда Я отдала ему свои лучшие годы, когда Я родила ему детей, когда Я поддерживала его во всех его начинаниях, теперь я ему не нужна?
- Всё у тебя будет хорошо, ведь ты такая у меня умница, - успокаивала та, что постарше.
- Мама, мама, ну если я такая хорошая, тогда почему мне так плохо, - вопрошала та, которая ничего не хотела слышать, видеть и понимать. И только слышно было её повторяющееся я я я я я... |
