Только множество пустых, бессвязных мыслей. Все вертятся, мешают друг другу, словно играют в чехарду. Ну конечно! Это ж конкурс, номинация на самую тупую мысль. Те мысли, что поумней (ну относительно, конечно, остальных), такие особенно быстрые и прятаться жуть как любят. Они появляются быстро и так же быстро исчезают, или, вот ещё – они перевоплощаются в нечто бездарное, глупое и розовое. Всё не мультяшное, а вполне реальное: бацилло-человеки в идиотских сиреневых сарафанах, курящая бабочка, оживший морозный узор, ну тот, что появляется на окнах зимою, скулящая разбившаяся ваза, безусый таракан… и все ползут куда-то, кто в гордом одиночестве, кто с кем разговаривает, но все идут дружно в одном направлении. Куда? Зачем? Это я думаю, что идут, а на самом деле они топчутся на месте. Вот засмеялся кузнечик в тельняшке. Интересно, как его занесло туда, на луч от уличного фонаря? Он выглядит измождённым и чем-то похожим на интеллигента постреволюционного периода – голодающего, но гордого. Пора. Иначе… а кто его знает, как будет иначе? Еле догнав кузнечика с вазой, я бросил их к остальным, в бумажный мешок (из небумажного они умудряются бежать!). Закинув его в самый дальний угол чердака, я вышел в поисках своего ангела. Собственно я даже и не заметил когда он ушёл. Нет, конечно, он предупреждал меня, но как-то не думалось. А что? Я такой же, как все, ну не как все - как многие. Пока есть – не ценишь, а потом…
В салоне самолёта отсутствовал уют. Зато здесь собрался целый консилиум ангелов! Люди безмятежно спали, пока их хранители обменивались впечатлениями, собравшись в кучку. Вот так и случаются авиакатастрофы, - подумалось мне. Я мог видеть ангелов только в небе, потому и летал туда-сюда. Моего не было нигде. Я вернулся домой. Кругом валялись трупы. Кузнечик сдох, основательно разорвав перед смертью тельняшку. Может от голода? Бабочка-то явно от никотинового передоза, говорил я ей - деп, куришь много! Но, гордая и своенравная, разве послушается меня она? Теперь её хрупкое и некогда красивое тельце превратилось в местами мумифицированную рвань. И чужих было много. Ясно, опять воевали. Я только сейчас заметил пленных. Они сидели хмурные и молчали. Собрав всех в кучу, я высыпал их в коробку, туда же, где хранилось детство, грамм сто счастья и совсем скромный букетик дождя.
Он пришёл ночью. Старый, больной и почему-то завернутый в рваный плед, сквозь дыры которого проглядывала морщинистая субстанция. Огромные и печальные глаза. Я не расслышал, о чём они шептали. Кашлянул. Выплюнул. Мокрота была серозно-гнойной, с прожилками крови.
- У меня есть варенье, малиновое.
Он промолчал. Я прошёл на кухню, чтобы приготовить ему чай. Лучше бы не уходил. Безжалостно оборванные крылья беспомощно висели на подлокотниках кресла. Измождённое тело было сплошь в кровоподтёках. Его били с какой-то изощрённой жестокостью. И резали. Об этом говорили глубокие, кровоточащие раны.
Он легко уместился в коробке с моим прошлым. Теперь он не одинок. Дождь, то, что осталось от бабочки, смелый кузнечик, да и все остальные, пожалуй, помогут ему.
На утро я дал объявление в И-нете: «Ищу ангела-хранителя». Может и откликнется кто… |
