И опять проваливаюсь куда-то в бездну… и осторожно пробираюсь вперед.
Э. М. Ремарк.
1
Скоро восемь: светает. Вздыхая и кашляя, светлеет тёмное небо; огромная гладкая луна, укутавшись в облака, медленно гаснет на простуженном небосклоне; звёзды, подмигивая ей, одна за другой проваливаются в открытый космос; я тихо сижу у окна и любуюсь тем, как занимается утро: есть что-то таинственное, может быть, сумрачное, в его пробуждении.
Наконец выползло озябшее сонное солнце, лениво зевнуло и потянулось – стало совсем светло.
- Уже проснулась? – слышу я её голос за спиной и оборачиваюсь.
Поля приподнялась на локте и смотрит на меня широко открытыми глазами.
- Ты ещё спишь, - замечаю я.
- Ничуть, - она тряхнула головой, и её непослушные короткие вихры смешно встали хохолком. – Давай пить кофей и баловаться сушками, - предложила она серьёзно.
- Давай, - улыбнулась я в ответ и пошла на кухню ставить чайник.
За окном стоит настоящая осень: дом напротив, деревья, прохожие, машины у подъезда тонут в холодном стылом свете; жёлтая листва кажется грязной и блеклой – нужны тёплые солнечные лучи, что бывают только днём и ранним вечером, чтобы раскрасить и озолотить её. Я открываю форточку, и продрогший воздух врывается на кухню, словно замёрзшая птица согреться.
Слышу, как Поля включила в комнате радио и гуляет по волнам: друг друга сменяют обрывки мелодий, голоса ди-джеев, реклама.
Куда-то подевались спички, и я пару минут брожу по кухне в поисках огня.
- У тебя есть зажигалка? – наконец заворачиваю в комнату и вижу, что сестра сидит на кровати и роется в своей сумочке.
- Ммм… - задумчиво протянула она и потёрла лоб указательным пальцем:
- Кажется, я её дома оставила. Минутку.
Она достаёт мобильник и проверяет сообщения: сосредоточенно нажимает на мелкие клавиши, плотнее кутается в одеяло и что-то бормочет себе под нос.
- Сейчас, сейчас, - рассеяно повторяет при этом, хотя я молчу. – Уже всё.
Откладывает сотовый телефон и вытряхивает содержимое.
- Иначе не найти, - поясняет она и перебирает лежащие перед ней вещи.
Паспорт, студенческий билет, крохотный Новый Завет в синем дерматиновом переплёте, пара записных книжек, косметичка, зеркальце, будильник, кошелёк.
- Нет, забыла. – Подводит итог она и запихивает всё обратно.
- Вот же они, - я перевожу взгляд на стол и обнаруживаю спички. – Мы ведь вчера весь вечер свечи жгли.
- Хочу кофе, - повторяет Полина и отправляется в ванну. – Поторопись, пожалуйста.
Я смотрю ей вслед и пару секунд размышляю о том, что же происходит с сестрой.
2
Мы чинно сидим за кухонным столом и не торопясь завтракаем: Полина в белом махровом халате намазывает маслом ломоть хлеба, кладёт сверху кусок сыра; я пью горячий кофе со сливками и жую бутер с колбасой; в комнате болтает радио.
- Почему ты ещё не замужем? – почти издалека начинаю я: любопытство взяло вверх и мне не терпится проверить свою догадку.
Сестра закидывает ногу за ногу и откусывает бутерброд:
- Так никто не берёт, - отвечает она с набитым ртом, отпивает кофе и хитро смотрит на меня.
- Ой не ври, - возражаю я и заглядываю в свою чашку. – Ты же сама не хочешь, - беру круглую румяную сушку в конфетнице.
Ди-джей по радио сообщает нам, что зима будет холодной, поэтому необходимо затариться шапками-ушанками и тёплыми фуфайками. «Поддержим отечественного производителя», - шутит он и ставит рекламу.
- Как его зовут-то? – наконец прямо спрашиваю я и поднимаюсь, чтобы сделать ещё кофе.
- Люблю ноябрь, - мечтательно замечает Полина и берёт сигарету. – Когда выпадает первый снег и тонким слоем покрывает землю, деревья, дома; прикрывает мусор – романтично, не правда ли?
Она улыбнулась, но как-то горько – одними губами; закурила и посмотрела в окно.
По квартире заплавала щенячья попсовая песенка: то кувыркаясь, то рассекая брасом воздух. Низкий вибрирующий голос исполнителя втёрся в наш завтрак – и еда стала с привкусом мужского баритона.
Я разлила в чашки ещё кофе, сестра поднялась и отправилась в комнату.
- Сделаю потише, - бросила она на ходу.
По правде говоря, я тоже люблю ноябрь: этот месяц всегда приходит тихим и светлым. Воздух зябнет на ветру, а деревья уже стоят голые, без листвы, и медленно погружаются в дремоту, которая затем превратится в глубокий зимний сон. Иногда утром, когда удаётся поспать подольше и я просыпаюсь засветло, я валяюсь на кровати, укутавшись в два одеяла, любуюсь хмурым осенним небом и мечтаю, что уже ноябрь и нужно только выглянуть в окно, чтобы убедиться в этом.
- Пойдём в комнату, - вошла сестра, взяла свой кофе и ушла обратно.
- Пойдём, - соглашаюсь ей вслед и сметаю посуду в раковину.
3
Я догадалась, что Полина влюблена – на самом деле, трудно было не догадаться: её обычную нервозность сменило гладкое спокойствие, похожее больше на умиротворение; движения рук стали менее резкими; с лица сползло напряжённое выражение, уловить которое могли лишь близкие ей люди – окружающим Поля казалась весёлой и расслабленной.
Порой я думаю, что она вообще скорее кажется, чем живёт: есть что-то ненатуральное в её искренности – не своё, не родное; может быть, Поля играет однажды усвоенную роль, позаимствованную из какой-нибудь книжки – их в детстве она прочитала немало; впрочем, чужая душа потёмки – даже если это душа сестры.
Войдя в комнату, я застала её полулежащей в большом мягком кресле с чашкой остывающего кофе в обеих ладонях: видно было, что мыслями она сейчас далеко отсюда.
- Кажется, ты счастлива, - с улыбкой заметила я и уселась на полу.
- Может быть, - загадочно ответила сестра и с трудом сделала глоток.
- Не подавись, - я взяла с тумбочки журнал и начала пролистывать его. – На днях прочитала одну интересную статью. Погоди, сейчас найду.
Полина осторожно нагнулась и, чуть не уронив, поставила на пол чашку – та жалобно звякнула от удара; протянула руку, на секунду замерла и стала крутить колёсико: снова по комнате запрыгало пёстрое разноголосье радиоволн.
- А знаешь, о чём она сейчас поёт? – вдруг спросила Полина.
Я увлеклась поиском статьи и только промычала в ответ:
- Ммм… Неа…
- Прости меня, мой самый лучший единственный друг, - и она осеклась.
Я подняла голову и внимательно посмотрела на неё:
- Ты перевела?
Она покачала головой и слегка улыбнулась:
- Не важно.
Я не стала больше её расспрашивать: когда у сестры всё хорошо, она не станет ничего рассказывать, а будет хранить своё счастье в тайне ото всех – так уже было; но стоит первой буре ворваться в её мир – примчится ко мне. Всему своё время.
- Вот, слушай, - прервала наше молчание я, вздохнула поглубже и начала читать. – Люди – это разные вселенные: разве возможно им понять друг друга? Каждый день мы сталкиваемся с десятками, сотнями других миров, непохожесть которых на наш собственный мир либо лежит на поверхности, либо прячется где-то глубоко внутри. Казалось бы, все мы созданы по одному образу и подобию, но, очевидно, Бог слишком многогранен и проявляет Себя в каждом по-разному: откуда тогда такое разнообразие? Только подумайте…
Тут заскакал по столу мобильник, Полька схватила его и убежала на кухню.
- Прости, - через пару минут она вернулась со снисходительной улыбкой: её счастье иногда так улыбается. – Мне пора.
Она скинула халат, натянула джинсы, свитер и, кинув быстрый взгляд в зеркало, поцеловала меня на прощание:
- Потом дочитаешь.
4
Пропав на целую неделю, Поля внезапно приехала ко мне без всякого предупреждения.
- Не могла позвонить, - кратко пояснила она, торопливо стянула куртку и прошла в комнату. – Можно кофе?
Я кивнула и поставила чайник.
Был вечер: один из тех дождливых осенних вечеров, когда мелкие колючие капли бьют по щекам, прогоняя домой, а стылый ветер рвёт и мечет всё, что попадается ему на пути. Уже стемнело: нынче рано темнеет. Небо превратилось в огромную чёрную дыру, даже звёзды попрятались за густыми облаками; и луна не вышла покрасоваться: верно, совсем простыла и где-то пьёт горячий Фервекс с мёдом, укутавшись в шерстяной плед.
- Ты не болеешь? – спросила я сестру.
Она молча курила у окна, нервно стряхивая пепел в железную банку из-под кофе.
- Не-а, - ответила та и повернулась ко мне. – А ты?
- Почти простыла, - шмыгнула носом я и села на кровать.
Сестра покачала головой:
- Мне иногда кажется, что мы меняемся местами. Быть может, мы с тобой совсем не разные, Аня?
- Возможно, - пожала плечами я и отправилась на кухню сделать нам кофе.
- Вот, - вернулась с подносом и поставила его на тумбочку.
В комнате хозяйничала тишина: громко тикали настенные часы, им вторил будильник где-то в углу, буднично жили соседи за стеной, на улице галдела местная шпана; когда она на минуту умолкала, было слышно, как шелестит листвой ветер. Полина уселась в кресло, закинула ногу за ногу, взяла в одну руку дымящую чашку, в другую – зажженную сигарету: её окутало кофейно-табачным туманом.
- Что случилось? – наконец спросила я.
- Меня всё достало, - изложила сестра суть. – Все эти сложности, конечно, любопытны, но быстро приедаются.
- Вы поссорились? - я устроилась поудобнее: предстоял долгий разговор.
- Не мы, а я, - она потушила сигарету. – Мне надоело это созерцание миражей: не спорю, все мы разные вселенные и всё такое, но лично я считаю, что это нисколько не мешает понимать друг друга.
Она помолчала немного.
- Просто нужно хотеть понять других, - сказала наконец она и снова закурила.
- А он не хочет? – я внимательно смотрела на сестру.
Она закрыла глаза и медленно покачала головой: чуть театрально – как всегда.
- Не он: я. |