На левом берегу Стикса шла непрерывная работа. Ямы, лопаты, венки из белых гвоздик – всё мешалось, плюсовалось, разбавляя извечную тишину протяжно-тоскливыми стонами. А тела всё падали и падали… и лунный грунт плясал под тяжёлой пляской черненых орудий. «Пусть мёртвые хоронят своих мертвецов» - Сутки, год, вечность застрявшие в крохотном мгновении. И не остаётся ни капли энергии, и приходится умирать в миллионный раз… Умирать – хоронить… Пока живые ткут разноцветное полотно реальности… Пока не началось весеннее наводнение…
-Пусть мёртвые хоронят своих мертвецов – холодным, уверенным голосом вслед Ядвиге, будто в оправдание… Чеканить слова, смотреть на тонкую фигурку девушки, чёрную пешку под сентиментальным дождём. Спускаться по грязной лестнице с остывшим кофе в разовом стаканчике… Греметь чемоданами под минорные аккорды похоронного марша
-Куда ты? – Мрожек, собутыльник
-Еду за двенадцатым осколком счастья… 5 лет – 11 городов
-И что мешает остаться?
-Да брось ты, сплошная матёрая скука… Укоризненные взгляды, слабая ненависть… Ни на что не способные горожане… Вернее, думается, способные… способные осуждать – да и то про себя, за широкими плечами виновного… Смешно… Будто это я повинен в её смерти
-Станислав, позволь, ведь ты боишься! Ха – именно боишься! – карие глаза-буравчики прямо в душу
-Стервятники – гадкие птицы, уж поверь
-Боишься раскаяния? Пробуждения? Опасаешься, что им удастся…
Судорожный стук – не слышать… Зачем слышать этот бред? К чему аккорды, всё те же трезвучия – трели – трения… К чему? Вниз по лестнице – только бы не расстегнулся замок… Быстрее – от мнимой погони, чемоданом по ступенькам, чемоданом с поломанным замком…
Чей-то бешенный крик будил его каждую ночь… И он, будто ведомый страшной неумолимой силой каждый раз поднимался с постели, подходил к окну и раздвигал шторы. А за окном – всего только пустота… Зловещая смесь мрака и бездуховности… Небо и полная луна… Полнолуние… Еженощное полнолуние…
-… позвольте представить: Станислав, мой двоюродный брат, к нам – прямо из Кракова
И снова улыбки, кубки с «Шампанским» (сегодня какой-то праздник?), тягуче-вежливые разговоры: погода-политика-политика-погода…
Рояль… Пыльные клавиши будто вгибаются, будто сливаются с раненным сердцем… Сердцем музыки, которая никогда не родится…
-Чудесный город, знаете ли, за свои 30 с небольшим я успел объездить всю Польшу, Чехию, Францию, но Ваш городок… Нечто бесподобное
Грудь – вверх-вниз… Коромысло… И самодовольное лицо хозяйки
-Ах, не угодно ли…
-Будьте так любезны…
Чудесно – погода, препаршиво – политика…
И она…
Та, из небытия, сотканная из хмурой музыки и скучнейших речей… Тогда – мучительно бесцельная, будто хрустальная
-Зачем Вы дирижируете? – тихая реплика к невидимому режиссёру
-Вам положено танцевать… Берите пример с кузины Ядвиги
Ядвига – хорошенькая и хрупкая, умеющая вовремя улыбаться и никогда не показывающая своего истинного лица, весьма органично вписывалась в сценарий. Разносила напитки, успевая закинуть нужные реплики в небольшие группки полускучающих гостей. Ядвига – сплошное очарование… К тому же говорят, что она и Людвиг Ван в составят очень даже неплохую партию…
Поперёк времени… Планка – две планки – параллельно или накрест?
Сильная доля – дирижёр самозабвенно закрывает глаза…
А… Плевать…
-Ей нездоровиться
-Чудное дитя
-Станислав, будьте осторожны, поговаривают, у малышки серьёзное психическое заболевание
Шаг, два шага – будто выходит Мышиный Король…
И партия рассекается вместе со временем… Такая нелепая фантазия… Им всё равно… Да, если честно, роли второго плана никогда не имели особого значения…
Есть только Он. И только Она.
- Осторожнее, игнорируя второй план, Вы рискуете жизнью!
Она стояла у садовой ограды и что-то очень тихо бормотала себе под нос. И холод бежал мурашками… И было до жути странно видеть только рожок молодого месяца – будто судьба играет в прятки, будто несостоявшееся мёртвое светило прячет глаза… А может – эта девушка? Со своим тёплым искренним светом? Скорее тенью, отброшенной на лунную фальшь… Он протянул к ней руки, пленил, притянул к себе… Она даже не вздрогнула… Она даже не грела. НЕЖИВАЯ – мысль в голову, будто тяжёлая каменная глыба, мысль, отчего-то наполненная чудовищным нелепым восторгом. Руки – на живот, на талию, чуть ниже… Всё ниже и ниже… Белая одежда – глубже, благо, с окон не видно, резче – уволочь… Неподвижная Она… И только еле ощутимая пульсация… Вечер – ещё тысяча Мазурок…
Эй, к чему нам условности? – будто нужно переубедить, что-то доказать – ей или себе…
Как странно, после ночных видений он умел видеть сущность всего, что вокруг… Окно распадалось на атомы, свет – на полосы, тонкие и радужные, а его плоти и вовсе не существовало… И только костяк оставался незыблемым – пустой костяк, без единого намёка на жизнь и энергию…
Станислав пролазил через окно в её спальню, зажигал свечу, долго и пристально смотрел в её чем-то напуганные глаза, стягивал одеяло, деталь за деталью снимал одежду. Скользил губами по тонкой коже, будто испытывая на реальность каждый закоулок, каждую впадинку. Губами, затем – ножом, очень бережно, по поверхности кожи, почти не касаясь…
Изморозь… Истома – каплями на губах… кончики пальцев… и вновь полнолуние…
-Знаешь, люди говорят гнусные вещи, - Ядвига изо всех сил пыталась скрыть страх и любопытство, придать голосу хоть сколько-нибудь сочувствующий оттенок, - быстро же ты сумел завоевать нужную репутацию
-Перестань… Удел всех новоприбывших… Видать Ваш городишко истосковался за сенсациями
-Так просто реагируешь… Неужто не интересен сам лейтмотив?
-Сестрёнка, они не знают… На самом деле всё намного страшнее…
На свадьбе Ядвиги и Людвига не было посвящённых. 0 посвящённых и единственная тайна. Тайна не давала улыбаться, искусственно стягивая уголки рта. И Ядвига, смирившись с горькой участью, брызгала на всех совершенно искренним равнодушием.
Сплетня ползком перемещалась по комнате, а это означало, что можно было хотя бы на неделю забыть о постылой политике.
Он стал замечать нечто вроде… Присутствия! Позади себя… Так необходимого ему раньше… Он стал тяжеловесней… А крик – ночной крик разложился на мелодичные звуки – будто вместе с Ним самим отяжелел каждый оттенок и каждая пауза… Может быть, именно так выглядит иллюзия осмысленности?
-Я… Вышила это специально для тебя, - нежно и тепло, очень тихо… Тихим шёпотом, наполненным дурацкими чувствами... Обыденной трещиной в прекрасной мраморной глыбе…
Глоток, один глоток и неприятное чувство под ложечкой… Талая вода по пальцам… Одна из них… За льдом… За идеальной глыбой голубого мраморного льда
-Ты… Талантливая мастерица, - воск, воск на лице – это семейное? У него, у Ядвиги… Как тяжело!
-В этом ты будешь ещё красивее – обворожительнейшая улыбка (Как ты могла подумать?)
И с жадной злостью в её губы… Некрасиво, грубо, по-животному… Прочь одежду… Стон – о пощаде, продолжении, осколке луны… До крови – и мука на её лице… Такая детская и неподдельная… Водопад чего-то неистового.
И финал… Пустота… Нечто вроде аксиомы…
Адель прибежала уже через два дня. Прибежала босая и растрёпанная, не способная контролировать ни чувств, ни эмоций, ни слов. Вся, как есть.
Длиннющий монолог дворецкого – как по нотам… Её всхлипывания… Ах, пустите! Что же мне делать? И в ноги, змеёй, инстинктивно ощущая обман… Где-то глубоко осознавая безнадёжность…
А пианино не играло. И ничего вообще не играло. И крики внизу гармонично переплетались с постылой невесомостью…
-Без тебя мне не жить!
-Ах, если бы ты только знала, насколько мне всё равно…
Она плыла по течению Стикса и смотрела на кристаллообразное небо. Она ни о чём не думала. Прошлое – смутно, неотчётливо, безразлично… Так положено. Так и будет. Она представляла иглу и причудливое переплетение нитей на материи. Откуда? Это, должно быть, символично?
-Мы будем тебя хоронить… - красивая чёрноволосая девушка – глаза в глаза
И смутным толчком, лёгким воспоминанием – похожие черты…
-Мы с Вами где-то встречались?
-Может… Моя память давно стёрлась здешними водами
-Кто Вы?
-Меня зовут Станислав. Станислав Дубровски…
-Но, постойте… я видела Станислава там… Совсем недавно там, в живых… я уверена
-Я здесь уже больше 30 лет… А там… возможно… в мироздании встречаются неполадки… Какая-то часть… Плоскость… Просто материя… Бездуховная материя, лишённая света и тени…
Замок не расстегнулся. Станислав успешно сбежал вниз по лестнице и словил потрёпанную Volvo. Надо же… Какая кощунственная потеха… Стало быть, эту девушку звали Адель… И он, впервые в жизни, остался до конца действа… Станислав запрокинул голову и попытался вжиться в неуклюжую симфонию уличного движения. А что случилось с теми, другими? Разве это имеет значения? И, будто снег, долгий ряд имён с различным сроком давности: Ингрид, Эдуард, Теофраст, Анжели, Клара, Руфия… |