На полпути.
Когда-нибудь настанет момент
попрощаться со всем миром…
(Torn David Passion)
Людская масса гудела как переполненный улей. Час пик. Оуэн протискивался через толпу поближе к дверям. Каждое утро он ездил на работу на метро, тех пор как его дело прогорело, он был вынужден это делать.
«Судьба отчужденных. Каждый день, спускаясь сюда, человек чувствует, как низко он находится на лестнице по имени Жизнь, тем более, если на вершине лестницы находится бог – деньги.» – Оуэн содрогнулся от этой мысли.
Да, теперь ему приходилось начинать сначала. Он с болью переносил воспоминания о прежних временах. «Золотая пора» - так он окрестил для себя то время. А сейчас… Сейчас он каждый день вынужден спускаться в подземелье и ждать, пока приедет железный червь и, поглотив его, отвезет к месту работы. Работы… Это так даже не назовешь. Нет, Оуэн конечно ничего не имел против того, чтобы стоять за прилавком, но его унижало то, как к нему относятся те, другие, кто сейчас на гребне волны, баловни судьбы… Он тоже был одним из них, но не удержался на гребне и упал, поэтому слишком хорошо знал цену людям.
Прилавок, цены, сдача: все это он терпеть не мог. Все это было сделано так, чтобы унизить твое достоинство. Даже бумажка с твоими фамилия-имя-отчество, вшитые в одежду так, что избавиться от них было невозможно (а оставить одежду на работе было негде, поэтому ты каждый день вынужден показываться во всем этом на улице), унижала его достоинство. Простая бумажка…
Поезд подъехал, и толпа народа ринулась в него, будто в супермаркет, где сегодня распродажа по 0 долларов 00 центов. Однако Оуэн не первый раз ездил на метро - с поразительной ловкостью он обошел высокого худощавого парня и толстяка с сумками, и, к неудовольствию последнего, сел на сиденье. Не то чтобы Оуэн не хотел уступить кому-то место, просто ночная смена сторожем утомила его, и он надеялся хотя бы в метро немного поспать, хвала небесам ехать ему было далеко.
Пристроившись поудобней, он надвинул кепку на глаза (хоть где-то этот еще один обязательный «атрибут» пригодился) и попытался уснуть…
Внезапное чувство беспокойства разбудило его. Оуэн не хотел открывать глаза, а тем более поднимать козырек кепки, так как сон еще не полностью отпустил его из своих объятий, и Оуэн не хотел лишний раз отгонять его. Решив подождать объявления станции, Оуэн продолжал дремать. Но противного голоса не было слышно.
Так прошло минуть пять. За это время Оуэн окончательно проснулся и решил было разозлиться на водителя, не пускающего никаких названий станций, как вдруг понял, что поезд стоит. И как он раньше этого не заметил?! «Доспался».- Мелькнуло в его голове. «Конечная. Нет, даже депо. Назад ехать три остановки. Может успею. Хотя непонятно, сколько я проспал. Ну, ничего, и раньше меня за опоздания выгоняли, переживу…»- Оуэн, на самом деле лгал себе, он знал работу найти было непросто, а потерять легко.
Оуэн приподнял козырек кепки. Никого. Только лампа на потолке отчаянно мигала, как при перебоях с электричеством. Он встал и пошел в другой конец вагона. Зачем он сам не знал, наверно это было просто привычкой, ходить и думать. «… Во-первых, можно поднять шум, это же депо, меня услышат и выпустят, во-вторых, если во-первых не поможет, можно выбить стекло и вылезти, это правда рискованнее, но быстрее, а в-третьих, можно еще поспать и дождаться когда поезд выедет из депо…»- странный звук прервал его размышления. Как будто по стеклу водили куском железа. Оуэн оглянулся по сторонам: на одном из стекол начали появляться царапины. Внезапно он понял всю прелесть выражения «мороз по коже». Дело в том, что, сколько он не смотрел, он не смог увидеть, кто или что царапает стекло, а между тем царапины выстраивались в четкий знак. Оуэн уже где-то видел его… Пентаграмма! Перевернутая пентаграмма, такая как рисуют сатанисты на стенах в местах шабашей. В квартале, где он сейчас жил, было много подобной мерзости, и Оуэн даже удивился, как он ее сразу не узнал. Сознание отказывалось верить во что-либо, кроме того, что это чья-то злая шутка. Потом прилив сил: «Пентаграмма. Да мало ли их рисуют». Звук прекратился, Оуэн уже начинал верить в то, что это лишь игры воображения – мало ли что может привидеться, если сутки не спать. «Да, она просто была нарисована здесь раньше. – Нарисована! Оуэн усмехнулся. - Выцарапана здесь раньше, а воображение и все такое…».
Он решил посидеть успокоиться и подождать. Чего он ждал он, пока еще, не знал сам, но ждал чего-то… Внезапно в вагоне погас свет. В соседнем свет еще горел, но виднее от этого не становилось. Оуэну показалось, что он увидел какой-то силуэт, скользящий бесшумно. Ему стало жутко.
Свет включился, Оуэна чуть не стошнило: на всех поверхностях, где только можно было писать, была нарисована перевернутая пентаграмма, и нарисована она была кровью. Он понял это с первого взгляда, но проверять не стал, боясь узнать содержимое своего желудка – он с детства боялся крови. «Краска. Просто краска, и чья-то неуместная шутка».
В глубине вагона Оуэн заметил что-то лежащее на полу. Он подошел ближе. Это была свежеотрезанная козлиная голова, и Оуэн опять почувствовал как то, что находилось в желудке попыталось вырваться наружу…
Подавив приступ тошноты, он разорвал рубашку и намотал ее на руку. Он видел много голливудских боевиков и знал, как надо разбивать стекло. Первый же удар вызвал чувство настолько сильного страха, что второго удара не последовало. Его рука с силой врезалась в стекло, но звона не последовало. Стекло поддалось, словно желе пропустив руку вперед, но потом с силой вытолкнуло ее обратно.
Раздался громкий смех, от которого у Оуэна затряслись коленки.
- Кто здесь? – Оуэн проклял себя за столь детский крик на высоких тонах.
Тишина не ответила.
- Я знаю ты здесь. Хватит надо мной издеваться. Выпусти меня или я… - Голос Оуэна почти сорвался на крик.
- Что ты? – Оуэн оцепенел от столь уверенного и издевательского голоса. – Что ты можешь сделать? Теперь ты мой.
Оуэн застыл на месте. Он просто не знал что ему делать. Бежать? Кричать? Угрожать?..
- Ха, угрожать? Кому? Мне?! Ты по-моему забываешься ничтожество. – Оуэн вздрогнул – голос читал его мысли.
- Чего ты хочешь от меня? – Как он ни старался но голос его предательски дрогнул, дойдя почти до фальцета.
- Боишься? Правильно, меня надо бояться.
- Кто ты?
- Я твой ночной кошмар, который будет длиться…
Голос не договорил, внезапно открылась дверь и зашел старик. Оуэн даже не обратил внимание на странную одежду старика, состоявшую целиком из белого цвета, который в этой темноте, казалось, светился каким-то особенным светом. Он только удивился, как быстро замолчал голос, доводивший его до дрожи.
- Ты пойдешь со мной.- Сказал старик каким-то особенным тоном, каким разговаривают люди искренне желающие вам хоть чем-то помочь.
- Слава Богу,- Оуэн заметил, что Старик усмехнулся, услышав эту фразу , - неужели меня наконец-то освободят из этого невольного заточения?
- В каком-то смысле да.
- Тогда идем.
- Пошли. – Старик развернулся и пошел в открытую дверь, приглашая за собой Оуэна. Впереди горел свет. Внезапно Оуэн заплакал. Он понял… Но почему так рано? Почему?!
- Не бойся, тебе понравится то место, куда мы идем…
Дим поправил респиратор. Газ уже выветрился, но доля риска еще оставалась. «Четвертый на этой неделе. Когда же они успокоятся?»- Он тяжело вздохнул. Сколько трупов он увидел за эту неделю. А все эти террористы. Ну хоть здесь не так как в парке, его два дня тошнило когда он вспоминал, как он собирал остатки людей, те, что остались после взрыва бомбы. А здесь все чинно – аммиак, вдохнул и все. Просто жутковато. Такое чувство, будто смерть ходит рядом. Дим услышал вдали колокол – заканчивалась смена, прибивал новый отряд спасателей, хотя спасать уже было некого…
«Бросать надо эту работу. Это ж будет по ночам снится. Сколько их здесь? Некоторым еще жить и жить». Он вздохнул и перешагнул через труп в направлении выхода. На теле была надета форма продавца с нашивкой – «Вас обслуживает Оуэн Смит»… |
